Чужие души

Сергей ходил с военной выправкой, чеканя по паркету шаг. И можно было безошибочно определить, куда направился Крапивин: на обход или на очередной перекур. Но сейчас это уже в прошлом.

Утром Елена убрала личные вещи Сергея в бумажный пакет. Личных вещей было мало: фотография жены в деревянной рамочке, забытый еженедельник, несколько свежих рубашек, бритвенный набор — вот, пожалуй, и все. Пустые бутылки, стоящие под столом и в шкафу, убрала санитарка. Кабинет без Крапивина осиротел.

Саша села за рабочий стол Крапивина и включила компьютер.

Синий экран сразу мигнул и, не требуя пароля, развернулся рабочий стол. Она не спеша начала просматривать папки. В них, кроме компьютерных игр, ни одного файла не было.

Но где-то должны быть истории болезни пациентов, листы назначений. В конце концов, он писал выписки и эпикризы умерших.

Тогда где вся эта документация?

Она еще раз внимательно, но безрезультатно пересмотрела каждую папку. Никакой рабочей информации в них не было.

Потом она направилась на плановый обход на второй этаж.

В палату Агнессы Харитоновны заходить не стала. Из палаты доносились голоса. На чаепитие, организованное Стрельниковым, пришли две новенькие пациентки. Они поступили на днях, уже без Крапивина, и их оформляла Елена.

Обход на первом этаже она также провела бегло, но только по другой причине. Своих немногочисленных пациентов она хорошо знала.

Единственным, заслуживающим пристального внимания, был Васильцов. Даже удивительно, как он мог оказаться в центре, который всеми силами старался не заниматься такими тяжелыми больными.

Саша с удовольствием открыла дверь палаты, где пахло микстурами, апельсином и еще… надеждой. Она любила свою работу.

Она никому не могла рассказать, даже Стрельникову, боясь, что он еще подумает, что она обыкновенная выскочка, возомнившая в этой глуши невесть что о себе. Только результаты ее работы были налицо. И это ее несказанно радовало.

Был бы рядом Владимир Иванович, тот бы сразу все заметил, как замечал все мельчайшие изменения у больных. Он никогда ничего ей не говорил во время совместного обхода, только мог посмотреть лучистыми глазами, и все становилось понятно. Она, Александра Андреева, молодец!

И здесь она тоже молодец, и Коля Васильцов — молодец! Медицина не может объяснить такой феномен, как воля к жизни. Кажется, впору руки опустить, пересесть в инвалидную коляску, со временем впасть в депрессию и изводить своими упреками тех, кого совсем недавно любил и берег. Но откуда-то берутся силы. Вот и сейчас, стоило Саше появиться в палате, как Васильцов расплылся в улыбке на пол-лица.

Нет ничего страшнее моральной и душевной инвалидности, а физическое увечье — дело поправимое. И Коля Васильцов из первой палаты тому подтверждение.

— Как дела?

— Сегодня с ходунками сам встал и стоял минут десять, пока на массаж не позвали. Еще немного и домой, правда?

— Правда, — согласилась Саша. — Как только сделаете первые шаги, сразу домой!

Она еще поговорила с Колей Васильцовым, постучала молоточком по его стопам, уколола их тоненькой иглой и осталась довольна его реакцией. После этого Саша принесла на пост листы назначения, тем самым прервав увлеченную беседу медсестрички со Стрельниковым.

Оставив своих подопечных старушек, он пытался подбивать клинья к дежурной, рассказывая очередной анекдот. Роль доброго молодца ему удавалась значительно хуже, чем роль племянника. Только скучающая медсестра этого не замечала и рада была любому собеседнику, лишь бы время скоротать. Подумаешь, серьезный попался посетитель, но все же веселее, чем смотреть сутками опостылевший телевизор.

Стрельников незаметно кивнул Саше.

Этот кивок мог значить что угодно, только Саша знала — ключ от архива у него в кармане. Она, не привлекая внимания дежурной, направилась в левое крыло.

С поста трудно понять, куда она направилась, даже если задаться целью.

В левом крыле располагались столовая, массажные кабинеты и две палаты. С левого крыла запасным выходом можно попасть на второй этаж, а еще можно спуститься вниз, в водолечебницу, а оттуда, если надо, в подвал. Только кто будет спускаться в подвал, не включив предварительно свет на распределителе?

Саша открыла дверь в темный коридор водолечебного отделения и прислушалась. В холле работал телевизор. Неразборчивые звуки последних новостей эхом доносились сверху. Повар, делая последние приготовления на завтра, уронила на пол крышку, громыхнула кастрюлей.

Саша включила припасенный фонарик. Луч света уперся в стену, от чего коридор показался бесконечным. Она дошла до конца подвального коридора, когда ее догнал Стрельников.

— Паша, как ты думаешь, дежурная ничего не заметила?

— Нет. На тебя она не смотрела, а меня позвала Агнесса Харитоновна. Но я обещал еще вернуться на пост.

— Кто бы сомневался, — прыснула со смеху Саша, представив Стрельникова в роли обольстителя.

— Ты не смейся, а лучше скажи, чем мы занимаемся?

В голосе Стрельникова слышался нескрываемый смех. Нет, нет, она была ему безмерно благодарна. Только как объяснить Стрельникову то, на что не хватает земных обиходных слов. Никак.