Чужие лица (СИ)

— Ты кончишь. Здесь и сейчас. Глядя мне в глаза.

Констатация факта, а не угроза. Просто слова, которые помогают ему собраться с силами, снова и снова толкаться в узкое тепло. Дышит часто, чтобы не сбиться с ритма, считает в уме, складывает двузначные числа, вспоминает даты, пункты подписанных недавно договоров, что угодно, лишь бы отсрочить свой собственный оргазм. Удается спустя какое-то время исполнить задуманное, чувствует, как Олеся двигается навстречу ему все быстрее и быстрее, дышит, как после марафона, не отпускает от себя ни на миллиметр, а потом сжимает его своими внутренними мышцами, дрожью по телу вбирает в себя удовольствие, громким стоном разрушает молчание. Мирон чувствует, что больше никакие силы в мире не заставят его уйти от сокрушительного оргазма, толкается еще несколько раз, а затем выплескивается глубоко внутри, жалея, что не может ощутить партнершу на сто процентов, мешает защита в виде тонкого слоя латекса. Думает, что потом обязательно восполнит этот пробел, когда она будет готова. Он же для себя уже все давно решил.

Лежат рядом, не желая разъединяться, только ему все равно приходится отстраниться и снять презерватив, завязав его, бросить в корзину для мусора. Проводит рукой вдоль тела Олеси, чтобы снова ощутить, что это ему не снится, что все правда, она с ним. Останавливает рвущееся: тебе было хорошо со мной? Потому что видит ответ в ее прикрытых опущенных веках, приподнятых уголках губ и новой слезинке в уголке глаза.

— Не плачь, — стирает кончиком пальца, целует в висок.

Олеся вздыхает, поворачивается на бок и крепко обнимает мужчину, который только что сделал невозможное — дал ей снова почувствовать себя женщиной, подарил счастье близости, заставил забыть об остальном мире.

— Не буду, — обещает, — это просто…

Мирон понимает. Он сам испытывает подобное. То, что не высказать словами, что не увидеть в мягком свечении бра, но различить в глазах напротив, услышать в биении чужого сердца, прочувствовать.

— Кажется, мне снова нужно в ванную, — шепчет Олеся.

— Сейчас все будет…

Мирон зовет ее спустя пять минут, в наполненной ароматной пеной ванне помещаются без проблем. На бортике свечи, фрукты, закуски и напитки. Звучит приятная музыка. Олеся кладет голову на плечо любовнику. Ей давно не было так хорошо, наверное, никогда.

— Я сейчас усну…

— Спи…

— Страшно. Вдруг это окажется сном.

Мирон тихо смеется.

— Не волнуйся об этом. Отдохни немного, а потом я снова докажу тебе, что все происходит в реальности.

Он сдерживает свое слово, доказывает еще не один раз за ночь и утром. До самого вечера следующего дня, когда Олесе приходится возвращаться к сыну. Он доказывает им обоим, что теперь они — не чужие люди.

21

— 21 -

В этом мире встречаются хорошие мужья и любовники, друзья или интересные собеседники… куда сложнее найти человека, с которым тебе нравится молчать, а не говорить! И если вдруг отыщешь такого, никогда не отпускай.

Ирина Сахарова — Ноктюрн. Забытая мелодия любви

Утро, как начало нового дня, далеко не всегда желанно, но необратимо и беспощадно. Пашка приоткрывает левый глаз, находит в темноте светящийся и орущий телефон, жмет на отсрочку будильника. Черт бы побрал эту школу с ее уроками! Долгожданные выходные в разы короче будних дней. Что за несправедливость?

— Паааш… — доносится как сквозь вату.

— М-м-м? — стараясь не растерять полусонное состояние, не шевелясь и дыша через раз.

— Вставать пора, опоздаешь, — Олеся прячет постельные принадлежности внутри дивана, снова оборачивается, чтобы взглянуть на спящего сына.

— Угу… — обещание, которое грозит остаться невыполненным.

Спустя пять минут подросток все так же бессовестно дрыхнет и даже не пытается выключить повторно заработавший будильник. Его матери приходится сделать это самой, слишком раздражает новая песня на сигнале. Полуденный залп пушки на Петропавловке не разбудит этого юношу!

— Павел Сергеевич, если вы не соблаговолите подняться в ближайшие две минуты, то останетесь без завтрака, — грозит как можно более строгим голосом, через который все-таки просачивается улыбка.

— Если ты снова вспомнишь моего отца, то я останусь не только без завтрака, но и без настроения, — предупреждение звучит хрипло. Пашка поворачивается на спину, морщится, трет глаза, зевает, широко раскрыв рот и даже не пытаясь спрятать его под ладонью. — Мне вот интересно, я смогу взять только фамилию Мирона, когда вы поженитесь?

Олеся бросает на Пашку удивленный и красноречивый взгляд. Только ее сыну в голову может прийти подобный вопрос.

— О какой свадьбе ты говоришь? Мне, вообще-то, никаких предложений не поступало…

Войтович-младший отмахивается от последней фразы, как от ерунды, натягивает одеяло на лоб. Ему хочется подтянуть его еще выше, но дышать будет нечем. В голове проносится строчка из песни «Поменяю воздух на сигареты».

— Это он тебя просто торопить не хочет. Боится, что ты испугаешься и сбежишь из-под венца, как эта… как ее… Джулия Робертс.

— Пашка! — снова строго.

— Ну, что? — открывает лицо, смотрит на мать, которая стоит посреди комнаты в полной растерянности.