Чужие воспоминания

А ведь девочка с ним была… Куда делась? Тоже в земле, или в брюхе у этого удобрения?

Неважно, где, я не вмешиваюсь, мне нет до нее никакого дела. Точнее дело есть, но одно, пустяковое, ради него и стараться не нужно. Впрочем, если разобраться, аванс я могу и не возвращать: я сполна его отработал. Без меня, дорогая, тебя бы трижды сцапали.

Эдин — городок большой и шумный, прятаться — самое милое дело. И стража в нем — загляденье! Пиками никто бока не портит, трупных дел мастером не обзывают, не корчат брезгливую мину, сличая твою рожу со списком неблагожелательных граждан. Будем надеяться, что из лайонгского меня уже вычеркнули: Наместник должен сдержать слово. Не сдержит — ему же хуже, из принципа найду и мостовую у мясных лавок лживым языком вылизывать заставлю. Он, конечно, сильный некромант, но не без слабых мест, да и я, доведи меня до белого каления, пушистой белой шерсткой не обрастаю. Сцепимся — будет народу развлечение.

Но ведь Дер'Коне прилюдно делать этого не станет: ему не выгодно свою сущность наружу выставлять. Сразу отставка, опала, а то и пытки. Если вскрытием могил баловался, то точно в руки палача, в Империи с этим строго. И ладно, если по безымянным погостам шариться, как я в молодости, к примеру, — а тут городские кладбища.

Не выгодно, ох, не выгодно, одотьер, вам слово не сдержать!

Допустим, всучите вы меня в руки палачу — так я ведь могу и лишнего сболтнуть, скажем, со страху (самому смешно, чего я могу из его арсенала бояться?), присочинить, в красках расписать, как милейший Наместник на сборище темных магов (не удержался и снова хихикнул. Прямо шабаш ведьм! Ага, так мы прямо и слетаемся на огонек раз в два года, делимся опытом) младенцев резал, девичью кровь пил. А что — раз мне умирать, то в одиночку я не согласен, в компании, да еще такой знатной, всегда веселей.

Ладно, пес с ним, с Наместником!

Всучил в загребущие руки стражника монетку и как добропорядочный, абсолютно обыкновенный подданный Империи въехал в город. Если что, я из мелкопоместных дворян, тех, у кого гонору много, землица с домиком тоже имеется, — а с гербом и титулом пролет. Я похож, скажу честно, иные дворяне на рожу куда хуже меня. Магическая кровь отпечаток накладывает, среди нас редко встретишь таких, что на деревенского рубаху-парня, а не на 'белую кость' походили. Не, можно, конечно, появиться на свет уродом, если с родителями подвезло, или мать ребенка не хотела, а избавиться не получилось, но хотя бы во взгляде, осанке что-то будет. Холодные мы на вид, высокомерные. Иногда и не на вид, а по жизни. Она, собственно, жизнь отпечаток и наложила. Все свое держу в себе.

Светлым в этом отношении проще, хотя балагурам среди них тоже ничего не добиться — до старости детишек от золотухи лечить, погоду предсказывать, хворь от скотины отгонять. Клиенты, да и наставники прежде всего серьезность оценивают, а если ее нет, то и доверием не проникнешься. А маг без благоговейного доверия — пустое место.

Веселый Эдин встретил меня гомоном голосов: крикливых уличных торговок, зычных зазывал, тонких мальчишек-разносчиков, — Визгами красоток, которых, воспользовавшись столпотворением, безнаказанно щипали за мягкое место предприимчивые мужики. Пешком пробираться через это людское море, особенно в ярмарочную пору, крайне затруднительно, конному тоже не легко, зато никто не толкает, не норовит дать локтем в бок. Можно, конечно, расчистить себе пространство, но зачем засвечивать свои способности? Поэтому я покорно принял вялотекущее движение этого колышущего моря, с любопытством посматривая по сторонам: на ярмарке ведь и мне интересно. Ничто человеческое, так сказать, и мне не чуждо, чтобы ни утверждали о нас официальные власти. А вот и они, не к ночи будут помянуты!

Посторонился, пропуская кортеж городского главы. Лениво скользнул по периферии сознания стражников — нет, моя персона их не занимает, даже в мою сторону не смотрят. Как же приятно, когда на тебя не охотятся! Можно расслабиться, пропустить кружечку со старым другом…

Когда смолкли крики: 'Поберегись!', и ряды пеших и конных снова сомкнулись, я решительно свернул на поперечную улочку и ради баловства позволил лошадке пронестись по ней вскачь. Садисткое, наверное, удовольствие, как люди шарахаются от тебя, буквально впечатываются в стены, завязая в грязи, спотыкаясь о тележки с овощами, переворачивая неустойчивые прилавки, падают друг на друга. Раз — и мы эффектно обогнули какую-то повозку, обдав комьями грязи с десяток человек, в том числе, и возницу, разгружавшего ящики с чем-то съестным. Вслед мне посыпалась разнообразная брань, встречались и словечки, которых я до этого не слышал, надо взять на вооружение. Зато на душе как хорошо! Верно говорят: сделал гадость — на сердце радость.

На перекрестке натянул поводья, хлопнул лошадь по шее и снова пустил ее степенным шагом.