Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны

В рассказах о наказаниях, расстрелах, о погребенных в братских могилах и одиночных захоронениях простых крестьян и борцов за советскую власть в селах Абатское, Старая Маслянка, Тушнолобово и Челноково в качестве карателей также упоминаются именно белогвардейцы. Однако, как показывает пример ниже, в речи респондентов «белые» и «красные» могут быть объединены как источник насилия по отношению к крестьянину:

У маминого деда было 5 сыновей, возле Орлово были пашни, а пшеница такая росла — колос вот такой вот. Советская власть когда началась, они в яму спрятали зерно, а потом ночью привезли, а их застукали. Мой отец в амбаре стоял, а дядя Коля подавал ему. Приехали, дядю Колю забрали, а мой отец за дверью спрятался, и его не видели. Все выгребли, скот забрали, всех лошадей, все забрали. А чем жить-то? Сыновья и давай разъезжаться по городам — кто в Омско, кто в Иркутско, все разъехались. Вся деревня разъехалась. Это белые пришли, а у деда сына забрали в Красну армию. А белы-то узнали, что в Красну Армию, ему нагайкой изодрали всю спину. Все добро забрали, на телегу посадили, все добро положили и повезли на виселицу его. А один мужик, говорят, восстал за него: вы чего повезли старика на виселицу, у него же дома не было, он пшеницу возил на Ламенку сдавал. Его и дома не было. Дед потом мне показывал — у него вся спина, вся шкура изодрана. Вот что творили. Все забрали, все — колхозы началися — все забрали. Вот и проживи[551].

В Старой Маслянке помнят рассказы старших родственников, как жители деревни прятались в стоге сена во время обстрелов в ходе боев между «красными и белыми». В Армизонском районе также звучали рассказы о сражениях между красноармейцами и белогвардейцами:

Отец рассказывал, что ему дедушки, бабушки рассказывали, что сидели в подполье и над деревней только свист стоял — снаряды палили. И с курганской стороны шли, и с дубровинской стороны шли[552].

Таким образом, большинство респондентов описывали насилие и перипетии времен Гражданской войны и крестьянского восстания как пришедшие в деревню извне, а своих предков — как жертв этих событий. Путь преодоления тяжелых обстоятельств чаще представляли не как вооруженную борьбу, а как попытку скрыться от угрозы. Эскалация конфликта и открытое противостояние описывались только как один, и не самый распространенный, способ сопротивления. Гораздо чаще респонденты вспоминали о других способах, таких как добровольная передача имущества, переселение в более «глухое» место или социальная мимикрия для защиты своих родных. Судя по рассказам респондентов, большинство людей продолжали жить своей жизнью, в особо опасные периоды скрываясь в изолированных и труднодоступных местах (острова на озерах, болота, камыши).

Важнейшей темой в рассказах респондентов об эпохе восстания становится тема многочисленных непогребенных или безымянных жертв. Так, места погребения белогвардейцев сохранились в памяти старшего поколения, но опознавательных знаков на их братских могилах нет. В деревне Жиряки помнят, что для уборки трупов создавались специальные отряды, которые топили погибших в озерах, болоте, закапывали в братских могилах. В Южно-Дубровном говорят о специальной избушке, называвшейся «покаянка», в которую складывали трупы для опознания родственниками: