Чужое небо (СИ)

- Это твои, - она повела ладонью влево, шевеля левую полупрозрачную «раскладку». – А это мои, - от движения другой ее ладони замерцала правая «раскладка». – Сопоставь даты.

Баки застыл неподвижно, пораженный внезапным открытием, в то время как она продолжила спокойно и размерено объяснять:

- Определяющие твою невиновность события, вне зависимости от того, кто носитель воспоминаний, происходили в одно и то же время. Просто ты помнишь одну часть, которую не могла знать я, а я другую, к которой ты не имел доступа. Со слов адвокатов, зачастую наши воспоминания взаимно дополняют друг друга, образуя единое, логически целостное, - она резко развернулась на девяносто градусов, лицом к молчаливо наблюдающему происходящее технику. – Мне сказали, нас содержали раздельно, на разных уровнях, чтобы обеспечить пространственное удаление криокапсул и исключить неизбежно возникающие при сближении помехи.

Техник закивал, подтверждая.

- Нам даже пришлось, в конечном итоге, экранировать залы, в которых вас содержали, потому что в некоторые моменты, когда наблюдалась повышенная мозговая активность, вы каким-то образом влияли друг на друга. Проекторы сбоили, выдавая мешанину, еще более неразборчивую, чем обычно.

- Значит ли это, что нас можно синхронизировать?

Баки смутно понимал, о чем шла речь, но даже то немногое, что он понимал, ему категорически не нравилось.

- Теоретически. Вероятно, но… Подождите! – судя по враз ставшему ошеломленным лицу, техник в очередной раз продемонстрировал сверхспособность и поймал волну мыслей Баки. Также как и Баки, эта волна ему очень и очень не понравилась. – Даже если это возможно, у нас совершенно нет времени тестировать новую виртуальную среду.

- Вы сказали, нам обоим не хватает стабильности: мы отвлекаемся на эмоционально сильные события и застреваем в них. Если нас будет двое, управляющих одним потоком воспоминаний, концентрироваться станет проще. Мы сможем направлять друг друга, не позволяя уйти слишком далеко.

- Вероятно, - техник согласно, с каким-то нездоровым странным азартом кивнул, и Баки резко почувствовал себя преданным. – Возможно, это помогло бы решить некоторые проблемы, в том числе снизить риск того, что вы, мистер Барнс, слишком надолго задержитесь на моменте… кодирования и проснетесь… эм… не совсем тем, кем хотели бы.

- Возможный риск? – она перешла на короткие уточняющие вопросы, и в голубых глазах Баки уловил холодный профессиональный расчет.

- Кроме того, что вы оба… эм… ну как бы… будете в головах друг у друга?

Отрывистый кивок принятия к сведению с молчаливой просьбой продолжить список.

- Обменяетесь воспоминаниями? – техник мялся, явно чувствуя себя лишним в резко накалившейся обстановке. – Узнаете или даже ощутите то, чего узнавать и ощущать не хотели бы? Не знаю… Одними предположениями здесь сложно апеллировать.

- Угроза жизни?

- Тот список действующих веществ для препарата седации и их… дозировка. Не зная вас, я бы сказал, что они первая и единственная угроза вашим жизням.

- Не расшатав предварительно сознание, из нас и секунды воспоминаний вытянуть не получится, а «Валиум» в случае с нами не помощник. Все же, вернемся к синхронизации. Она может стать угрозой?

- Для жизни вряд ли. Все-таки процесс будет строго контролируем, как с технической, так и с медицинской сторон. Если что-то пойдет не так, мы прервем…

- Я скажу всего одно слово, - Баки напомнил о своем присутствии хриплым басом. – Нет!

Разругаться в пух и прах, разгромить спортзал, чтобы, в конце концов, разойтись, так и не придя к согласию - не лучшее подспорье к предстоящему дню. Судному в буквальном смысле.

Баки в тугой жгут искрутил под собой насквозь вымокшую простынь. Безжалостно душимый тропической жарой, против которой бессильны оказались даже высокие технологии, все еще клокочущий от злости и урагана бушующих внутри эмоций, он даже не стремился их идентифицировать, боясь в них захлебнуться с головой.

Его злил… Нет, даже не так. Его ввергал в слепую ярость тот факт, что вокруг него все вились, что все вокруг внезапно оказались такими добрыми и готовыми идти на умопомрачительные жертвы. Было бы ради кого…

Не окажись у Баки лицо перекошено бессильной озлобленностью и болью, он бы даже посмеялся.

Он не просил этого, черт бы их всех побрал! Он не заслужил этого! Он не помнил, каково это! А вспоминать не хотел, потому что все это приходящее, и когда оно неизбежно уйдет, станет мучительно больно и пусто от зияющей внутри дыры, какая у него разверзлась после падения. Он умирал в том заснеженном ущелье, изломанный, в одиночестве, но не терял надежды. Он ждал, и дыра в груди неотвратимо разрасталась, потому что ожидание никак не окупалось. Он ждал до последнего. До самого конца.

Стив за ним не пришел.

- Вот именно этим ты меня всегда пугал до чертиков, - раздался где-то сверху критичный, громкий в ночной тишине шепот, и Баки бы вскинулся, силясь отбиться, если бы ни сжимал так усердно зубами подушку, глуша рвущиеся наружу крики. – Нет ничего ужаснее, чем пациент с высоченным болевым порогом, считающий, что заслужил боль.