Чужого поля ягодка

Заглянув в свои недра, Миль ужаснулась. И срочно принялась наводить порядок. Темнота понемногу уступала, сдавая позиции. Тратить силы, так уж с отдачей… Миль трудилась так, что не столько отдохнула за долгие часы «безделья», сколько устала. Но внутренний резерв пополнила — не идеально, хотя и неплохо. Ей даже удалось подцепить диктатом мохнатую ночную бабочку, в ожидании сумерек притаившуюся под ближайшим булыжником, и отправить её в путешествие по Горной Крепости. Или, если угодно, по Горному Замку. Маленькая посланница, ведомая призрачным воспоминанием об аромате горячего хлеба, долго спускалась, мчась по коридорам и переходам — вниз, вниз, всё время вниз… Минуя смутные силуэты обитателей и обитательниц Горы, наконец-то встреченных крылатой вестницей, но так и не рассмотренных — некогда, некогда… да и масштабы бабочкиного восприятия не давали Миль оценить внешность людей правильно… Вот уже и окна изчезли, и всякий намёк на роскошь пропал, голые стены и простые каменные полы со следами грубой обработки освещались лишь тусклым свечением потолка… Зрение у бабочки было слабенькое, зато обоняние прекрасное — она не теряла путеводную ниточку запаха даже тогда, когда сама Миль не была уверена, что чувствует его…

…Если бы бабочка и заблудилась в серых каменных лабиринтах, то начавшие попадаться на её пути вооружённые мужчины несомненно послужили бы вехами на пути к камере, где спал — да, как ни жаль! — крепко спал Бен. Незамеченной пропорхнув мимо охраны, бабочка покружила в полумраке слабо освещённой каморки и присела на его светловолосую макушку, пошевелила мохнатыми антеннами, перебралась на лоб, на щеку, старательно потопталась по его носу… Но увы — щекотанье её лёгких лапок не смогло разбудить спящего…

Здесь, снаружи, солнце уже катилось к закату, Миль тихо задремала в ласковых янтарно-оранжевых лучах… И тогда, наконец, оказалась рядом с Беном — на этот раз в его сне: ему снился так долго пустовавший морской пляж возле их дома… Едва Миль ступила босыми ногами на белый горячий песок — Бен радостно обернулся, протягивая руки, и Миль, смеясь, побежала навстречу…

Но тонкая ткань сновидения расползлась в клочья от ворвавшегося в него грубого бормотания. Вздрогнув, Миль вернулась на вершину Горы, где и протёрла слипавшиеся глаза: из тёмного зева портала, ведущего с террасы на верхний этаж, торчала, добросовестно отводя взгляд в сторону, чья-то темноволосая, довольно лохматая голова и что-то невнятно произносила себе под нос.

«Что ты сказал?» — спросила Миль, снимая блокировку.

Бормотание сразу обрело внятность:

«Горный Вождь Гийт арн Хорон спрашивает гостью, хорошо ли она провела время и не разделит ли с ним ужин».

На этот раз звуковая речь сопровождалась ментальной, и Миль вместе с приглашением получила изображение накрытого стола и нарядного зеленоволосого Гийта.

«Почему же он не спросит сам?»

«Он спрашивал, но не получил ответа».

«А, да, действительно, я же «закрывалась»… Можешь передать Вождю, что я благодарна за заботу и приму приглашение, если найду, во что одеться.»

Из-за толщи горной породы вместе с порывом зимнего холодка донеслось краткое:

«Я слышал», — сказанное низким, с придыханием, голосом.

Обладатель чёрных лохм поднялся по пандусу и выбрался из портала целиком. Смотрел он по-прежнему в сторону, и Миль, сообразив, наконец, в чём дело, встала, закутываясь в покрывало, и прикрыла наготу. Но не успела сделать ни шагу: здоровенный лохматый посланник тут же подцепил её, и, перехватив поудобнее, двинулся в обратный путь. Нёс он её под мышкой, как носят тяжёлые предметы.

«Отпусти меня сейчас же, я сама пойду!»

«Сказано — отнести».

«Да я сама могу! Вот увидишь! Отпусти!»

Лохматый остановился, помолчал и поставил Миль на пол. Она принялась поправлять сбившееся покрывало.

«Приказано отпустить и проводить. Пошли», — ухватил Миль за запястье и потянул за собой…

88. Ландани

Долгий день под ничем незамутнёными лучами яркого горного света почти полностью восстановили энергопотенциал, изрядно растраченный в сражении у ручья и сильно подтаявший, когда Миль добровольно сбрасывала энергию, а потом отходила от укола парализатора. Но одолеть тот путь, который она прошла, влекомая за руку лохматым сопровождающим, оказалось не так-то просто. Переходы, коридоры, повороты, спуски, подъёмы, исчезающие стены… — Миль сильно подозревала, что её морочат, просто запутывают, чтобы она не смогла здесь сориентироваться, если вздумает сбежать.

Провожатый шёл достаточно быстро, и Миль едва не падала от усталости, когда он наконец-то остановился перед глухой стеной, которая, хотя он и не сделал никакого движения, с чуть слышным шорохом ушла в сторону. В спину подтолкнули, и Миль, невольно шагнула вперёд, в ярко освещённое помещение. После приглушёного света коридоров этот свет слепил, и она заслонила глаза рукой.