Чужой очаг (СИ)

– Довольно, – прекратил я дебаты, рукой останавливая попытки портрета сказать что-то еще. Внутри усиливалось чувство, что пора отсюда убираться, но прежде чем уйти, нужно сделать кое-что еще.

– Гарри, я не думал, что ты решишься на такое, – уже в трактире у Аберфорта сказал Люциус.

– Ну не мог же я ему позволить и дальше манипулировать людьми. Ничего страшного я не сотворил, всего лишь лишил возможности уходить со своего портрета, и говорить он сможет только о погоде и своих обожаемых лимонных дольках. Извините, Аберфорт, но иначе поступить я не мог, – попросил я прощения.

– Молодец! – трактирщик от души стукнул меня по плечу. – Так ему и надо, козлу!

– Прошу прощения, но позвольте откланяться. Гарри нужно отдохнуть,– Люциус с тревогой смотрел на меня, и я на самом деле чувствовал себя вымотанным.

– Мы потом зайдем и покажем воспоминания, – пообещал я Аберфорту и прижался к мужу, ожидая аппарации. Сейчас хотелось только домой в тишину спальни, и чтобы Люциус был рядом. К черту всех светлых волшебников, к черту интриги, и наплевать, что не все моменты прояснены. Теперь это не имело значения. Нужно было разобраться, что делать дальше и свести уже причиненное зло к минимуму. Но как это сделать по отношению к Джастину, я не представлял.

========== Глава 23 ==========

Со мной явно было что-то не так. После аппарации вполне возможна тошнота, головокружение и временная дезориентация, но такие побочные эффекты проявляются как правило у новичков. «И у ослабленных болезнью магов», – подсказал внутренний голос. Я вцепился в руку Люциуса чтобы не упасть.

– Я не болен, я не болен, – повторение простых слов, убеждение самого себя в хорошем самочувствии должно было помочь хотя бы добраться до спальни.

– Поттер! – Люциус встряхнул меня, и тревогу во взгляде я уловил даже в таком состоянии. – Да что с тобой?!

– Н-не знаю, – трясти мое несчастное тело не стоило, теперь почти все силы уходили на то, чтобы не стошнить прямо на ковер в гостиной. Ну неужели нельзя было аппарировать прямо в спальню?!

– Горе мое, – он подхватил шатающегося меня на руки и скорым шагом направился к лестнице.

– Гарри! – выбежал из комнаты племянник, естественно со щенком на руках, – Гарри, а почему ты на ручках?

– Потом, все потом! – рыкнул Люциус. – Тильди!

Домовуха выскочила следом:

– Пойдемте, мастер Сэмми, не стоит мешать взрослым.

– Но я хочу сказать! – малыш чуть не плакал.

– Сэмми, давай через часик поговорим. Сейчас меня немножко полечат, и поговорим.

– Тильди, – домовуха расслышала предупреждение в голосе хозяина и, пискнув, утащила ребенка обратно в комнату, откуда послышался обиженный рев и голоса, пытающиеся его успокоить.

– Сейчас, потерпи немного, – Люциус со всей силы пнул дверь, и она ударилась об стену. Ловкие руки стали избавлять меня от одежды, уложили в кровать.

– Лю-юц, – простонал я, начиная догадываться о причине недомогания.

– Сейчас наложу диагностические чары, – но я не дал ему договорить, с силой потянув на себя.

Не знаю, что там у меня опять перемкнуло, но соображал я немногим лучше, чем в первые дни нашего брака. То есть кое-какие проблески сознания сохранялись, но отдавать отчет в своих действиях я не мог. Окружающая действительность слилась в безумный калейдоскоп из звуков, запахов, собственнических ощущений: этот мужчина мой! – и почти нестерпимого желания солнца, весны… Сначала я вдыхал аромат подснежников. Нежный, едва уловимый, он плыл по комнате, кружа голову. Мне хотелось, чтобы так пах Люциус, его кожа, волосы, но все перебивал яркий, насыщенный аромат роз. Он забивал все остальные запахи, и я сопротивлялся – ну никак не ассоциировался с этими цветами Люциус. Интересно, в Малфой-меноре есть розарий? Павлинарий там точно есть. От придуманного слова стало весело, и я рассмеялся. И как будто вынырнул откуда-то, врезаясь с размаха в действительность.

– Ой, – я закрыл тыльной стороной ладони рот, – Люциус, ты в порядке?

– В относительном, – раздалось из-под горы подушек, – очухался? – он с трудом выбрался и сел, поморщившись. Повертел перед лицом изломанный стебель розы и с брезгливым выражением лица отшвырнул куда-то в сторону. – Поттер, ты вообще в курсе, что на ложе любви принято сыпать розовые лепестки, а не, – Люциус пошарил вокруг себя и собрал еще штук пять колючих стеблей, – а не это?

На руках, да что там на руках, по всему телу у него набухали яркими каплями многочисленные царапины. Я поежился и попытался сообразить, что все-таки произошло. Последнее, что помню: спальня, кровать… Сейчас же мы возлежали – ну я по крайней мере еще лежал – на множестве разноцветных подушек, наваленных в беспорядке на пол. Вокруг было буйство цветущих роз, оплетавших ажурную беседку с куполообразной крышей.

– А-а, – протянул я и задал не самый разумный вопрос: – это все моих рук дело?

– Ну не моих же, – устало отозвался Люциус и попытался подняться, – радует только одно: смазки ты не пожалел. Хотя я бы предпочел для первого раза более вменяемого любовника.

– Прости, я не…