Чужой своим не станет

– А здесь такое нередко случается, – как-то уж чересчур оживленно подхватил стоявший неподалеку сержант, будто ждал от капитана подобного утверждения. – Вроде бы тишина. Порой думаешь: неужели здесь передовая? А потом как начнут лупить из пулеметов, как начнут шарахать из всех орудий! А бывает и так: тихо вокруг, как у нас в деревне… А потом – бац – выстрел! И человека нет.

– Может, в блиндаж не случайно попали? Как-то засекли?

– Вряд ли… Лупанули наугад, чтобы мы не расслаблялись, и прямо в блиндаж командира полка попали… Он ведь у нас третий за последний месяц. Только ведь мы тоже в долгу не останемся, сейчас жару дадим! Вот только вас отсюда выведем… Товарищ капитан, мне приказано проводить вас с передовой, сейчас здесь такое начнется! Не можем мы просто так это оставить!

– Не можем, – согласился Романцев, нащупывая в нагрудном кармане коробочку с фотопленкой.

Сержант уверенно повел Романцева к выходу. Не забывал напоминать, когда следовало пригибаться, обращал внимание на места, простреливаемые снайпером, торопился по окопам и переходам, пока наконец не вывел капитана из первой линии.

Дальше, в трех километрах от передних окопов (по местным меркам – в глубоком тылу) – вторая линия обороны. Здесь размещались полевой госпиталь и подразделения «бездельников» – так окрестили их бойцы – мастерские по ремонту оружия, парикмахерские, прачечный отряд, команды санитаров, банщиков и всех, кто привлекался в боевые подразделения в случае крайней необходимости.

Попрощавшись с капитаном, провожатый тотчас вернулся назад. Дальше Романцев пошел один. Нельзя сказать, что внутри отпустило, но стало немного легче. Он видел, что передовая пришла в движение: где-то с орудий сняли маскировочную сетку, и оружейный расчет, подтаскивая снаряды, готовился к артиллерийской дуэли.

Огневые позиции обнаруживать по всей линии фронта нецелесообразно. С той стороны тоже наблюдают с командных пунктов, отмечают каждую вспышку, чтобы потом поразить ее ответным огнем. Но за убитого командира полка ответ надо дать достойный.

Машина стояла на прежнем месте. Водитель времени зря не терял – набросал на капот и крышу охапки сухой травы, и сейчас она напоминала стог сена. Устроившись в тени дерева, он пролистывал «Боевой листок». Чтение чужих подвигов настолько его захватило, что он не сразу заметил приближение капитана Романцева. Отложив чтение, виновато вскочил на ноги.

– Читай, это дело полезное, – добродушно произнес Тимофей, мимоходом подумав о том, что этой встречи тоже могло не быть. И вообще, не было бы ничего, что он с такой жадностью созерцал в последние минуты.

Водитель был призван из Рязанской области, хотел попасть на передовую, но судьба распорядилась иначе: в военкомате определили водителем в штаб. Поначалу расстроился, но потом втянулся: кому-то и начальство нужно возить. Настроение пассажиров он научился понимать сразу и потому лишний раз с разговорами к Романцеву не лез. То, что капитан был не в духе, было видно сразу.

Так и ехали до самого штаба – не проронив ни слова. Уткнувшись в окошко, Тимофей Романцев целиком ушел в себя.

«А как же Зоя?»

Самое ужасное, что он никогда бы ее больше не увидел.

* * *

Вернувшись в расположение Девяносто первого стрелкового корпуса, Романцев сразу же направился к полковнику Русовому.

За чаем Тимофей рассказал о своей встрече с Силицким, о том, как буквально за несколько минут до обстрела забрал у него фотопленку и вышел из блиндажа.

– Мы находимся на войне, а значит, можем погибнуть в любую минуту, – сочувствующе проговорил полковник. – К смерти нужно быть готовым всегда.

– Все так, товарищ полковник, – согласился Романцев. – Я ведь в военную контрразведку с передовой пришел.

– Мне это известно. В нашем деле человек с боевой закалкой ценится вдвойне. Пленку посмотрел?

– Посмотрел. На ней женщина с двумя детьми.

– То, что нужно. Думаю, теперь наш гауптштурмфюрер будет сговорчивее. И еще… Эта пленка нам досталась очень дорого. Мы потеряли двух человек, агентура в Варшаве раскрыта. Ты чуть не погиб. В связи с этим у меня просьба: вытряси из него все, что возможно!

– Слушаюсь, товарищ полковник!

– Иди пока к себе, успокойся немного. Тебе его приведут.

Романцев вернулся в свой кабинет, оказавшийся в этот час пустым. Соседа вызвали в штаб армии. Так даже лучше. Есть возможность сосредоточиться, ничто не должно указывать на недавние переживания. Подозреваемые всегда очень тонко чувствуют настроение следователя, а такой подготовленный зверь, как Штольце, раскусит его сразу же, едва перешагнет порог кабинета. Абверовец обладает звериной интуицией, здесь его не переиграть, это его поле; хитрости ему тоже не занимать. Значит, чтобы получить нужные ответы, предстоит действовать прямолинейно, грубо, по-простому.