Чужой своим не станет

Когда до него оставалось совсем чуть-чуть, дверь открылась, и на улицу вышел майор Пичугин. Остановившись у порога, он что-то сказал провожавшей его Татьяне, потом повернулся и энергично зашагал в расположение батальона.

Внутри что-то екнуло – неожиданно для себя Тимофей почувствовал, что ревнует. Увиденное заставило его испытать глубокое разочарование. Надо же такому случиться: дома осталась любящая жена, а он вдруг стал ревновать женщину, на которую у него нет совершенно никаких прав, с которой он никогда не будет вместе и с которой его ничего не связывает.

В какой-то момент Тимофей даже хотел повернуть обратно, но желание заглянуть в глаза Татьяне оказалось сильнее.

Дошел до блиндажа. Ощущение – будто на него отовсюду смотрят бойцы, угадывая его грешные мысли. Негромко постучал. Дверь открылась тотчас же. Увидел у порога Романцева, Татьяна облегченно выдохнула:

– Уф-ф, а я думала, это опять майор Пичугин. Не знала, как его и выгнать. Пришел, чтобы сказать, что мне завтра в шесть часов утра заступать на дежурство. А сам все не уходит и не уходит. Не знала, как и быть.

У Тимофея сразу отлегло от души. Потеплело. А много ли еще нужно влюбленному мужику?

– Понятно, – широко заулыбался Романцев.

– А ты проходи, – живо произнесла Татьяна. – Я как раз ужинать собиралась.

Тимофей перешагнул порог и сразу же ощутил уют, какого нет в солдатских блиндажах. Вроде бы все то же самое: чурбаки вместо стульев, сколоченный из досок низенький стол. Нары вместо кровати. Вот только не в каждом блиндаже отыщутся полевые цветы, украшающие стол, расшитая наволочка, пододеяльник с замысловатыми узорами.

Вот что значит – женщина!

Красные блики от керосиновой лампы падали на ее лицо, делая девушку более загадочной. Потом Татьяна вдруг обвила руками его шею и негромко произнесла:

– Я знала, что ты придешь.

Тимофей осторожно взял ее за плечи:

– Я хотел тебе сказать…

– Не нужно… Ничего не говори, – попросила девушка. – Оставим все, как есть. Я не знаю, что с нами будет завтра, но сегодня – ты мой. Забудь обо всем хотя бы на час… Я не хочу тебя делить ни с кем. Обещаешь молчать?

– Попробую.

– А теперь обними меня крепко-крепко.

* * *

Они пролежали до утра. В какой-то момент на Тимофея накатило чувство вины перед Зоей. Но взглянув на Таню, положившую голову ему на грудь, он уже не корил себя – она перестала быть для него чужой. Поди тут разберись, как-то оно все переплелось, обострилось. Возможно, он сделал роковой шаг, но уже не жалел о содеянном. И как им жить дальше втроем, покажет время, оно – хороший советчик.

Татьяна открыла глаза:

– Мне надо идти.

– Мне тоже, – признался Тимофей.

– Знаешь, я бы все время так и лежала в твоих объятиях.

– А я бы не разжимал их.

– Ты ни о чем не жалеешь? – вдруг спросила Татьяна.

– Я лишь жалею о том, что мы не всегда будем вместе.

– Мы с этим ничего не можем поделать.

– Это правда.

– Давай принимать все, как есть.

Татьяна поднялась первой. Тимофей не мог отказать себе в удовольствии еще раз посмотреть на ее ладное стройное тело. Она быстро облачилась в просторную гимнастерку, влезла в юбку и начала прихорашиваться перед осколком зеркала: запрокинув назад красивую голову, стала причесываться.

Поднялся и Тимофей. Без особой спешки надел брюки, натянул гимнастерку. Опоясался ремнями.

– Ты выйдешь первой или я? – спросил Романцев.

Внимательно посмотрев на Тимофея, Татьяна произнесла:

– Мне нечего стыдиться… Меня никто не может упрекнуть, что у меня с кем-то были отношения… Когда ты рядом, мне ничего не страшно.

– Хорошо. Давай выйдем вместе, – неожиданно для себя предложил Романцев.

Татьяна распахнула дверь блиндажа. Они вышли в утреннюю прохладу. На позициях для этого раннего часа было слишком оживленно: взвод бойцов под командованием старшего сержанта шагал на помывку; неподалеку два бойца укрепляли полковую пушку; прошли четверо разведчиков в маскхалатах.

Никто не обернулся в их сторону, каждый был занят своим делом. Их будто не было вовсе, они словно растворились в пространстве. Но Тимофей знал: не ускользнут от внимательных взглядов их счастливые лица и та нежность, с которой они смотрели друг на друга. В одном случае – это повод для зависти, а кто-то всерьез радовался чужому недолгому счастью.

– Мне сюда, – показала Татьяна в направлении полевого госпиталя.

– А мне к дороге. Надеюсь поймать машину – доехать до штаба корпуса.

– Мы еще увидимся? – с надеждой спросила Татьяна.

– Конечно. Давай завтра. Как только я управлюсь со своими делами, так сразу к тебе.

Не обращая внимания на группу солдат, проходившую поблизости, Татьяна поцеловала его в щеку:

– Тогда – до завтра.

Еще несколько секунд Романцев смотрел ей вслед, затем зашагал в сторону грунтовой дороги. Неожиданно, дребезжа и громыхая, рядом с ним остановилась знакомая полуторка. Дверь приоткрылась, и из кабины выглянуло улыбающееся лицо водителя-сержанта:

– Товарищ капитан, вас подвезти?

– А ты вовремя, – признал Романцев, устраиваясь в кабине.

– А у меня чутье, товарищ капитан, – отвечал водитель, прибавляя скорость. – Я могу сразу сказать, что у вас сегодня все получилось. Так ведь?