Чужой своим не станет

– Не надо… Хватит, – скрипнув зубами, произнес Штольце. – Я все понял.

– Не думайте, что после того, что вы и вам подобные сделали на моей родине, я буду миндальничать и жалеть вашу семью. Вы должны ответить за все, хлебнуть с наше. Вы сами это затеяли и знали, на что шли! Это ваши слова? А теперь я повторяю свой вопрос: с каким заданием вы были заброшены в наш тыл? В ваших руках судьба вашей жены и ваших детей. – И, посмотрев на часы, добавил: – Даю вам пять минут. Если за это время вы не определитесь, ваша судьба и судьба вашей семьи будет решена окончательно.

– Не нужно пяти минут… Я уже все решил. Я расскажу вам все. Вы обещаете не трогать мою семью?

– Обещаю. А теперь рассказывайте!

– Штаб «Валли-2» обладает информацией, что русские в ближайшее время хотят возобновить наступление, вот только никто не знает, в каком именно месте это произойдет. Нам было поручено захватить архив при штабе Девяносто первого стрелкового корпуса и передать его в штаб «Валли-2» для установления направления главного удара русских, – неожиданно Штольце замолчал.

– Как вы собираетесь туда проникнуть? Штаб хорошо охраняется.

– Есть человек, который может нам помочь. Он офицер, служит в одном из подразделений Красной армии, внедренный агент Абвера. Этот человек будет ждать нас начиная с шести часов вечера сегодняшнего дня у разрушенной церкви поселка Яровичи.

– Как он выглядит?

– Роста высокого, худой. Должен подойти ко мне и попросить закурить. Я должен вытащить вот этот коробок с тремя восьмерками… – Штольце извлек из кармана обыкновенный спичечный коробок, – …и произнести: «У меня только дедовский самосад, если он вас устроит». Его ответ: «Мне все равно, главное, чтобы дымило хорошо». Он расскажет, как и когда организовать нападение на штаб. Он же подскажет детали: когда смена караула, сколько человек остается в здании в ночное время и прочее.

– Он служит при штабе?

– Этого я не знаю.

– Когда у вас будет эфир?

– Завтра в шесть часов вечера.

– Надеюсь, все вами сказанное – правда. – Повернувшись к дежурным, продолжавшим стоять у двери, Романцев распорядился: – Уведите арестованного.

Собрав лежавшие на столе фотографии, капитан уложил их в сейф и запер его на ключ. Потом поднял трубку телефона:

– Товарищ полковник, можно к вам?

– Заходи.

Еще через несколько минут капитан Романцев входил к полковнику Русовому для доклада. Упуская второстепенное, он рассказал о событиях прошедшего дня и о состоявшемся допросе.

Ефим Михайлович терпеливо выслушал, не перебив капитана ни разу. Только его лицо, грубоватое и правильное, будто бы высеченное из серого кремня, все больше тяжелело, наливаясь свинцом.

– И какие твои соображения? Он не темнит? Все-таки этот Штольце – первоклассный разведчик, может, у него на этот случай имеется запасной план.

– Уверен, что нет. У него просто нет другого выхода. Свою жизнь он не особенно ценит, но вот семьей рисковать не станет. Наши люди за ней присматривают на тот случай, если жена захочет съехать в другое место.

– Будем надеяться, что он сказал правду, – с некоторым облегчением произнес полковник Русовой. – Хорошо поработал, капитан. Обо всем будет доложено начальнику штаба фронта генерал-полковнику Малинину. А уж они там в штабе пускай решают, что делать дальше. А теперь иди отдыхай… Заслужил!

Тимофей вышел из штаба. Ноги сами собой заторопились к Татьяне. Капитан остановил проходящую мимо полуторку, водитель-сержант, веселый рыжеватый парень, открыв дверцу кабины, спросил:

– Куда вам, товарищ капитан?

– Ты в сторону второй линии?

– Так точно. Обмундирование везу.

– Подбросишь?

– Садитесь, – охотно согласился сержант.

Романцев сидел в кабине разболтанной полуторки, чувствовавшей колесами каждую кочку, и поглядывал в окно на мрачный непроглядный лес. Неожиданно он поймал себя на том, что испытывает волнение. В последний раз Татьяна разговаривала с ним как-то особенно сухо. Может, решила не встречаться с женатым, понимая, что такие свидания всегда соседствуют с разочарованием и болью. Благоразумнее было бы повернуть к своему блиндажу и позабыть в глубоком сне перипетии прошедшего дня, но желание увидеть Татьяну было сильнее усталости. Водитель рассказывал что-то забавное из своей жизни на гражданке, но Романцев едва его понимал, лишь из деликатности кивая и соглашаясь. Хотелось покоя и тепла, какое может дать только женщина.

Наконец они остановились, водитель на прощание пожелал:

– Чтобы у вас с ней, товарищ капитан, все получилось.

Романцев удивленно посмотрел на улыбающегося сержанта и хмуро спросил:

– А с чего ты взял, что я иду к женщине?

– Такие вещи сразу видно, – убежденно заверил водитель.

– А ты молодец, наблюдательный, – не стал отрицать Романцев и зашагал к позициям.

«Надо как-то контролировать свои эмоции. Физиономия не должна быть раскрытой книгой».

Прошел мимо КПП, показав хмурому дежурному удостоверение сотрудника военной контрразведки. Далее через небольшой перелесок, в котором прятался полевой госпиталь, размещавшийся в одноэтажном дощатом здании. Уверенно, с приподнятым настроением, зашагал к блиндажу Тани.