CoverUP

Только сейчас был ещё абсолютно летний вечер, из тех прекрасных вечеров, когда лето уже началось, но ещё не начало выцветать, перевалившись за середину. К их компании сегодня примкнул также Тумба — мохнатый, нечесаный, но очень добродушный пес неопределенной ласковой породы. Пес давным-давно жил на этой улице и был общим любимцем. Он был независимый, в том смысле, что ничейный. Хотя периодически на зиму его приглашали то в один, то в другой дом на постоянное место жительства, но Тумба был умным. Он наверняка понимал, что доля любви, ласки и еды многократно возрастает, если тебя своим членом семьи считает целая улица. Конечно, философия эта чревата тем, что у семи нянек дитя без глазу, но псу ни разу не приходилось переживать тяжелые, несправедливые времена. Может, он от рождения был счастливчиком, а может.… Впрочем, скорее всего именно это первое и самое верное обстоятельство определяло характер его вольной, а вместе с тем сытой жизни. Потому что иного объяснения просто не существует.

Тумба придавал традиционному собранию определенный уютный настрой. Он валялся под прочной тенью изабеллы, щурил заросшие глаза на прощающееся солнце и лишь иногда предупреждающе ворчал, когда кто-нибудь нарушал чрезмерными эмоциями это спокойное и справедливое течение времени. Яське же впереди грезилось ещё много — много таких посиделок, и это было особенно приятно, потому что этим летом Ларик был особенно странным. Девушка это сразу поняла, ещё на перроне небольшого южного полустанка, где он по традиции её встречал несколько дней назад. Он был особенно взлохмачен, встревожен и молчалив. Яська его знала достаточно хорошо, чтобы сквозь внешнюю невозмутимость тут же определить: у Ларика очень даже не спокойно на душе.

Докладывая друзьям с чувством о том, что случилось с ней сегодня утром, она, в первую очередь, ожидала, как отреагирует Ларик на такую странную смерть.

— И судмедэксперт сказала, что он в буквальном смысле слова захлебнулся в стакане воды.

Яська важно закончила фразу и посмотрела на друзей немного снисходительно. Словно утреннее прикосновение к смерти давало ей такое право.

— А с чего эксперту тебе докладывать о том, что случилось? — недоверчиво и даже немного разочарованно спросил Гера.

— Не знаю. — Пожала плечами девушка. — Все-таки я последний человек, который видел его живым. Ну, или почти живым. Вернее, совсем умирающим, — грустно поправила она себя.

— Скорее всего, она входила к тебе в доверие, — наконец-то подал голос Ларик. — Чтобы ты расчувствовалась и выложила все, как на духу.

— Что я ещё могла ей выложить?! — Яська выкатила глаза.

— Например, что это ты держала одной рукой за глотку этого перца, а другой лила ему в горло воду.

— Ты чего? Зачем мне это?

— Из ревности, — авторитетно заявил Ларик.

Тумба приподнял голову и рыкнул на такое нелепое предположение.

— Я его видела первый и теперь уже точно последний раз в жизни, — девушка тоже растерялась сначала настолько, что даже не поняла сразу, что мастер просто подшучивает над ней. Несколько жестоко и цинично, но нужно знать Ларика. За зиму она отвыкала от его своеобразного чувства юмора, и сейчас осознание, что он юморит, пришло не сразу.

— Вы, Илларион, опять шутить изволите? — посмотрела Яська с прищуром, который не обещал шутнику ничего хорошего. — А вы в курсе, что ваше чувство юмора ниже всякого плинтуса?

— Просто предполагаю, — пошел он на попятную. И сказал уже серьезно. — Случай, конечно, странный. Я не представляю себе вообще, как можно умереть от глотка воды. Ну, подавиться там, прокашляться и все.

— Я сегодня вообще ничего не могу ни пить, ни есть, — пожаловалась Яська. — Пить хочу целый день, но как подумаю о том, что видела, горло сжимается.

Она даже немного захрипела под конец фразы.

— Немудрено, — сказал Герман, в задумчивости вытащил пончик из корзинки, которую он таскал с собой, предлагая «бздыхам» — отдыхающим выпечку на пляже. Так сказать, не отходя от загорательного места. Пара тройка оставшихся после трудового дня пончиков ещё болталась у него в корзине. Яська сглотнула слюну: пончики, хоть и испеченные с утра, даже к концу жаркого дня не потеряли товарный вид. Василий Степанович был мастер своего дела и знатный кулинар. Только она собралась протянуть руку к зажигательно жующему Гере за пончиком, как горло опять сжала судорога.

— Теперь я умру, как Тантал, от голода и жажды, — печально произнесла Яська. — Окруженная пончиками и лимонадом.

Она кивнула на запотевший прозрачный кувшин с лимонадом, который Ларик только что достал из холодильника.

— Скоро пройдет, — ободряюще кивнул Гера, и сладкая нежная пудра с пончика полетела в сторону Яськи. Она недовольно и демонстративно отряхнулась, продавец пончиков же ничего не заметил, и продолжал, обращаясь уже к другу. — Этот дядька, который теперь покойник, он же не из наших был?

Надкусанный пончик с сожалением полетел в сторону дергающегося носа Тумбы. Пес не просил, но явно намекал. Схватил он его прямо в полуполете. Гера никогда не мог отказать псу.