Д'Артаньян в Бастилии

– Э, нет, любезный господин д'Артаньян. Мы и так затронули весьма скользкие темы. Когда-нибудь впоследствии я поделюсь с вами своими соображениями. Особенно охотно я поступлю так в том случае, если вы выйдете на свободу.

А сейчас прошу меня простить – меня призывает долг.

Затем дю Трамбле уверил д'Артаньяна, что ему будут присланы сухие дрова, а сумма, отпускаемая на его содержание, возрастет на пять ливров в сутки, и удалился в сопровождении тюремного стража, погромыхивающего связкой ключей, носимой на поясе.

Д'Артаньян же постоял, прислушиваясь к удаляющимся шагам коменданта и стража, после чего снова бросился на жалобно заскрипевшую под ним кровать и задумался. При этом он яростно крутил свой длинный ус, время от времени принимаясь кусать его и бормоча: «Значит, и Бассомпьер в Бастилии, вот так штука!»

Вышагивая по мрачным безлюдным коридорам Бастилии, дю Трамбле изрядно утомился. Он начинал убеждаться, что полученная им должность имеет множество отрицательных сторон, о которых ему не приходилось задумываться ранее.

Кроме того, его беспокоила предстоящая встреча с Бассомпьером. Дю Трамбле чувствовал, что ему недостанет сил посмотреть маршалу в глаза.

Между тем обход продолжался.

– Кто у нас содержится здесь? – вопросил г-н дю Трамбле.

– Номер восемьдесят пятый, некто Бонасье, галантерейщик, – отвечал сторож, открывая дверь камеры.

Уяснив себе, что перед ним человек незначительный и проку от него не более одного ливра в день, комендант состроил кислую гримасу и шагнул в камеру, не собираясь долго в ней задерживаться. Он увидел перед собой маленького приземистого человечка. Это и был галантерейщик Бонасье.

Его привели в Бастилию хорошая память и плохая голова.

После исчезновения своей жены он некоторое время вел себя тихо и смирно. Но однажды решил, что пришла пора похлопотать о приличествующем вознаграждении за свои услуги.

Он имел неосторожность напомнить о себе кардиналу; тот велел ответить ему, что он позаботится о том, чтобы отныне г-н Бонасье впредь ни в чем не нуждался. Слово его высокопреосвященства никогда не расходилось с делом (по крайней мере, в подобных случаях), поэтому в самом скором времени мэтр Бонасье получил стол и квартиру в Бастилии.

Все это время Бонасье стенал и охал, повторяя, что его жена крестница самого г-на Ла Порта – камердинера и доверенного лица ее величества. То же самое он сообщил, едва завидев переступившего порог коменданта.

Вместо ответа дю Трамбле взял почтенного галантерейщика под локоть и подвел к зарешеченному тюремному окну камеры, выходившему во внутренний двор тюрьмы.

– Поглядите-ка в окно, любезный, – вкрадчивым голосом пригласил дю Трамбле.

Бывший галантерейщик слегка оробел, а потому выполнил просьбу, не задавая лишних вопросов.

– Что вы там видите? – еще ласковее спросил комендант.

– Как что? Всегда одно и то же – тюремный двор.

– А видно ли вам вон ту башню?

– Да, конечно, господин комендант.

– А видно ли вам отсюда вон то окошко в стене башни на четвертом ярусе?

– Глаза мои уже не те, что прежде, но думаю, я вижу то самое окно, о котором вы говорите, сударь.

– Так вот, любезный, это окно как раз той самой камеры, в которой обитает бывший камердинер королевы господин Ла Порт.

Бонасье побледнел, а г-н дю Трамбле круто повернулся на каблуках и удалился, чрезвычайно довольный произведенным эффектом.

* * *

Рано или поздно приходится платить по счетам. Тюремщик вставил ключ в замок на дверях «третьей Базиньеры», если пользоваться служебной терминологией Бастилии, и г-н дю Трамбле был вынужден встретиться с преданным им маршалом Бассомпьером лицом к лицу.

– Дю Трамбле?! Вы?!

Господин дю Трамбле не был храбрецом, но и трусом тоже не был. Однако он попятился. Взгляд боевого маршала не предвещал ничего хорошего.

– Господин маршал, прошу поверить, что мне тяжело видеть вас узником Бастилии. Есть ли у вас какие-либо жалобы, пожелания. Все, что только возможно, будет исполнено немедленно.

– Тысяча чертей! Так в каком же вы здесь качестве?!

– В качестве коменданта.

– Неплохое местечко, а, дю Трамбле?

– Пока не знаю, господин маршал. Я только второй день в должности.

– Много ли вы заплатили за место, сударь?

– Думаю, этот вопрос мы не станем сейчас обсуждать, господин маршал. Я пришел к вам по долгу службы…

– Дю Трамбле, хотите, я назову вам цену вашего комендантства?!

– Нет, сударь.

– Тридцать сребреников!

– Да нет же, черт побери! Уверяю вас,..

– Зачем я не убил вас в Лионе!

Дю Трамбле повернулся и, стараясь сохранить достоинство, направился к выходу. За спиной он услышал, как Бассомпьер вдруг расхохотался. Дю Трамбле против воли замедлил шаги и остановился – вполоборота – в дверях.

– Что вас так рассмешило? – подозрительно спросил он.

– Мне пришла в голову поразительно забавная мысль, – с трудом отвечал Бассомпьер, хохоча во все горло. – Отсюда мы выйдем с вами одновременно.

– Вы не понимаете, – продолжал маршал, все еще смеясь, встретив удивленный взгляд коменданта. – Ну как же! Я выйду отсюда только после смерти кардинала. Вы – тоже! Как только Ришелье умрет, меня выпустят, а вы лишитесь должности! Ха-ха-ха!!!