d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Он рвал и метал, испытывая злорадство, презрение, ярость и отчаяние. В его словах звучали ее слова: «Я думала, что под позолотой скрыта чернота. А оказалось, что под чернотой скрыто золото», а в памяти всплывали все воспоминания их тактильной близости.

Он ее из мыслей своих выдрать пытался, из сердца, из души. Но эта сука настолько прочно там засела, что оставалось лишь смиряться, ненавидеть и негодовать.

Чертовка! Это еще не конец.

5.

Девушка открыла дверь сразу же, как раздался стук. На пороге стоял улыбающийся Локвуд с новым букетом цветов. Елена бросилась ему на шею, давая волю рыданиям и чувствам. Тем чувствам, которые думала, что не испытывает.

— Эй, Мальвина… Ну, ты чего?

Он сумел войти на порог, закрыть за собой дверь, чтобы не впускать холод, а потом ответить на объятие. Девушка, заливаясь слезами, не давала возможности задать вопросов. Она плакала, прижимаясь к Тайлеру и стараясь не думать о своем вновь разбитом сердце. Локвуд не понимал, в чем дело, но отложил цветы на рядом стоящий комод и обнял девушку. Елена отстранилась, взглянула в глаза парню, который был единственным человеком, не требующим ничего взамен. Она приникла к нему, зная, что он за это ее никогда не упрекнет и никогда не ударит.

— Дай мне разуться, родная.

Она отстранилась, хоть и нехотя. Парень быстро избавился от обуви, скинул куртку, а потом обнял девушку. Ласково. Бережно. И никакой требовательности, никакого насилия, никакой боли. Так и должно быть в нормальных отношениях. Из-подо льда обиды и разочарования живительной энергией пробивалась симпатия к Тайлеру. Она согревала кровь и тело. Она заставляла сердце биться.

Он был нежным, аккуратным, внимательным. Он молчал, обнимая ее в полумраке, не лез с расспросами, советами и любопытством. Просто молча стоял рядом, пока девушка глядела на него, плача и чувствую вину.

— Ну? Что случилось?

— Я дико скучала, — прошептала она, приближаясь к лицу парня. — Пожалуйста-пожалуйста, не бросай меня больше, Тай. Прошу…

Он поцеловал ее. И в этом поцелуе отразились все их чувства: тоска, извинения, сожаления, симпатия, нежность, желание быть рядом. Он целовал, а она отвечала, стараясь убедить себя, что ей наплевать на Добермана, что она хочет все забыть и может это сделать. Она надышаться Тайлером не могла.

За окном бушевала гроза, дождь нещадно бил по окнам, а Елена чувствовала себя затравленной и напуганной до сих пор, хоть Локвуд вселял мнимое чувство безопасности.

— Не оставлю, — будоражащим шепотом в перерывах между поцелуями. — Если расскажешь мне правду про свою ангину.

Она вновь заплакала. Скоро должна прийти Дженна. Наверное, она обрадуется возвращению племянницы, обрадуется, что та встречается с нормальным парнем, а не с прокуренным ублюдком. Обрадуется, что Елена смогла вернуться в родные стены дома.

Елена еще раз впилась в губы парня. И пусть с Доберманом ее связывает слишком много «впервые», зато с Тайлером — цветы, нежность, взаимность и теплота. Настоящая, непритворная теплота.

— Пошли на кухню, — она схватила его за руку, увлекая за собой, не в состоянии оторваться от Локвуда. Все ведь познается в сравнении. — Я сделаю чай и все тебе расскажу. Все.

Все. Кроме того, что она была с его другом слишком близко.

====== Глава 23. Окурки ======

1.

Она оторваться от него не могла. Елене раньше не нравились целующуюся парочки в парке, не нравилось то, что люди свои эмоции напоказ выставляют. Но теперь Гилберт стала одной из тех, кого когда-то недолюбливала. Она целовалась с Локвудом на виду у всех возле его машины возле колледжа. Не было желания мчаться на пары, сидеть на них в ожидании следующей встречи.

Всю свою боль Мальвина превращала в нежность к единственному человеку, который ничего не требовал взамен. С самого начала с ним было легко, непринужденно и спокойно. Никакого гейзера чувств, никаких сумасшествий, никакой боли. Только искренняя и обнаженная привязанность, опутывающая нитями нежности, опьяняющая вином доверия и насыщающая энергией взаимности. Вчера Гилберт рассказала все, что было на душе: обиду на отца, разочарование в подруге, так ни разу и не позвонившей, боль от потери матери. Она рассказывала все, что было на уме, нарушая хронологию и последовательность, путаясь в словах и фразах, смешивая слезы с отчаянием. А Тайлер слушал, обнимая и успокаивая своим присутствием. Избиения и поцелуи, может, и хорошие методы, они действенные. Но иногда не стоит рыть глубже. Иногда надо просто высказаться. И становится намного легче.

Следующим утром Гилберт уже не думала о Сальваторе. По крайней мере, не так фанатично как вчера. Рассказывать о близости с ним девушка не решилась. Но чувство обиды и вины все равно не покидало. Будто вспороли душу и вшили туда разочарование…

Шатенка с силой оторвалась от парня. Ей сейчас было плевать на чье-либо мнение, на чьи-либо взгляды и сплетни. Она просто хотела забыться, раствориться.

— Ты должна идти, — произнес он хрипло, не сводя взгляда с любимой и нужной как воздух девушки.

— Уйду, а ты снова исчезнешь на неделю.