d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Та пожала плечами. Бонни умела говорить: «Я не знаю», когда она действительно чего-то не знала. И сейчас Бонни действительно не знала. Наверное, просто поиск новых смыслов. Глупых, нужно признаться, но какой человек всегда следовал оправданным и благородным смыслам? В которых есть человечность? В которых боль сведена к минимуму?

— Просто научи, — вновь попросила она, вглядываясь в глубину взгляда Никлауса Майклсона. — Пожалуйста.

Музыка стала оглушительно громкой. «Я разорву тебя на куски» — как анонимное письмо души Бонни к ее слабостям. Как анонимное письмо еще какого-нибудь брошенного человека к своим обидчикам. «Я разорву тебя», взгляд Бонни и улыбка Клауса — это вместе составляло коктейль холодного ноябрьского вечера. Составляло новую контаминацию, новую вариацию абсолютно несовместимого.

2.

Всю следующую неделю Елена не ходила на семинары по психологии искусства — она выверяла статистику, подбивала данные, делала записи и фиксировала наблюдения. Всю следующую неделю Елена практически каждый день оказывалась в клубах со Стефаном и Эйприл.

У нее сложились прекрасные отношения со всей группой, но развлекалась она именно с этими двумя. Они вместе ходили в кафетерий, вместе ошивались на переменах в коридорах или возле каких-то магазинов. Они вместе ходили в клубах, где по нескольку часов без передышки танцевали, просаживая печень, размельчая в мелкий порошок все сожаления и желания. Елена натыкалась на Кэролайн, которая пыталась вытащить подругу в кафе, повспоминать былое, просто пообщаться.

Но Гилберт отнекивалась и исчезала со своей новой компанией в полумраке улиц или в тени пыльных коридоров.

Всю следующую неделю Бонни проводила вечера в спортивном зале вместе со своим новым тренером. В первые дни после тренировок ее тело болело, девушка не могла и шагу ступить, не почувствовав болезненный отклик в каком-нибудь участке тела. Первые дни после тренировок она хотела забросить эту идею и вернуться к тому, к чему бы следовало вернуться — к учебе.

Но с каждым ударом, с каждым потраченным часов, вечером из души словно выходила капля ненависти. Капля ненависти из океана чувств — ничтожно мало, но вполне ощутимо. Тело было напряжено, вся боль сковывала движения, но инерция, чувство униженного достоинства, боль, воспоминания — все мотивировало, каждый раз снова и снова заставляя наносить удар, превозмогая «мне больно», убивая «мне надоело», уничтожая «может, хватит?». Бонни знала, что в ее мире избиения — явление гораздо более частое, чем поцелуи, девушке хотелось одного — уметь постоять за себя.

Елена успокаивала себя тем, что нежелание общаться с Кэролайн — лишь желание забыть о прошлом. В действительности Гилберт была просто отъявленной сукой, не умеющей прощать, но кто признается себе в своей же слабости?

И Мальвина не признавалась. Мальвина избегала встреч с бывшей лучшей подругой, сбегала с Эйприл и со Стефаном, вливала в себя алкоголь, танцевала и угорала каждый вечер, возвращаясь домой за полночь. Праведным девочкам показался бы такой образ жизни безумным и неправильным. Праведным девочка подобное бы показалось отвратительным и низким.

Но пусть тогда праведные девочки и идут куда подальше со своим идеалами, которые сформировались в результате чрезмерного чтения книг.

Елена просто прожигала молодость так, как прожигают ее все остальные. Все делают это, просто многие молчат — вот и весь секрет.

Она работала на износ ближе к середине неделе. Клаус выжимал все соки. Он не нанимал никаких тренеров — он сам был тренером, и он был безжалостным, собственно, как и всегда. Он ударял Бонни, если ты не успевала отражать атаку, он не щадил ее, он кричал: «Давай!», заставляя ее бросаться в бой снова и снова. Майклсон выматывал ее до такой степени, что та падала замертво на постель, и у нее не оставалось времени для ночных танцев, сигарет и самобичеваний.

Утром Бонни кое-как сидела на парах, кое-как отвечала на семинарах, кое-как ликвидируя свои долги, днями она зависала в столовой, тратя время на полноценный обед, а вечерами тренировалась с Клаусом. В перерывах между тренировками и учебой девушка приходила в больницу. Майклсон контролировал этот процесс. Девушка умалчивала врачам о своем занятии спортом, но те охотно радовались, что Бонни стала есть, по крайней мере, и принимать таблетки.

Елена вместе со своими новыми друзьями стала ходить в кино, фотографироваться, делать проекты, которые задавали. Гилберт понимала, что срок годности этих отношений ничтожно мал, но девушка все равно продолжала вцепляться в эту тонкую как нить связь, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о Кэролайн, Бонни, Тайлере, Деймоне, отце, матери, Дженне, с которой она созванивалась все реже и реже.