d5e615fa83ef4305da3dfd500e92288e

– Без разницы. В тот вечер случилось и то, и другое, если не ошибаюсь, – только и сказал в ответ Себастиан, выныривая из этих размышлений.

Он никогда бы не произнёс вслух, что на самом деле прекрасно помнил, когда в точности они впервые поцеловались. И когда Курт в первый раз остался спать с ним после секса, вместо того, чтобы сбежать. Или, как и почему они решили начать… то, что было между ними.

Чёрт возьми, это было так по-девчачьи, и нет, он ни за что не мог в этом признаться.

– Ну, стало быть, ничего важного, можно и отложить, нет? Если я правильно помню, два дня спустя я позволил тебе сделать ту вещь с пробкой. Мы могли бы отпраздновать это, правильно? – Ах, вот и она. Очевидная и неприкрытая злость, которую Курт уже даже не пытался скрывать.

– На самом деле, это то, что больше не повторилось и осталось уникальным в своем роде событием; я бы сказал, оно заслуживает почестей, – подхватил Себастиан, хотя это было вовсе не то, что он хотел бы сказать, и, честно говоря, ему было глубоко наплевать на те все игрушки и приёмы, которые они с Куртом использовали во время секса. Но было яснее ясного, куда мог зайти этот разговор, и с него, как и с Хаммела, было довольно этого дерьма.

Он не был Андерсоном. Он был мудаком, подонком, эгоистичным ублюдком. Он не был бескорыстным, хрупким мальчиком, который изо всех сил старался быть совершенным в своем несовершенстве. Он не любил – он трахался.

Почему этого не может быть достаточно? Если им хорошо вместе, если они оба развлекаются, если это приятный способ набраться опыта, почему этого недостаточно? Им всего восемнадцать, не тридцать, ради всего святого!

Настоящий бардак – и это был действительно бардак, который продолжался уже пару месяцев – начинался, когда у Курта прорывалась наружу необходимость определить то, что было между ними… дать этому имя, прозвище, повесить ярлык, что угодно.

В такие вот моменты у Себастиана наступал кризис.

Он уже отказался от других любовников ради того, чтобы Курт чувствовал себя комфортно. Пусть Хаммел никогда не просил его об этом, он понял, что это именно то, что ему было нужно. И, с его точки зрения, это было большой жертвой. Ну, может, не такой уж и большой, учитывая, что Курта ему было вполне достаточно, но все-таки… это всё равно был отказ.

Он не мог позволить ещё и на поводок себя посадить. Курт и так держал его за яйца. Чего ещё надо?

Но Хаммел становился всё более чувствительным в отношении этого вопроса в последнее время. Почти нетерпимым к попыткам Себастиана отвлечь его. И, зачастую, они цапались из-за самых нелепых вещей. В точности, как влюблённая парочка, которой не являлись.

Курт хотел конкретный термин, чтобы определить то, кем они были. Хотел ясности. Он хотел знать, что Себастиан чувствовал к нему.

Но Себастиан не соглашался ни говорить об этих вещах, ни признавать, что, возможно, помимо постоянного желания трахнуть его в любом месте и в каждой возможной позиции, было нечто гораздо большее.

Потому что… что случится, если вдруг окажется, что он ошибся?

Что произойдёт, когда секс между ними утратит новизну и станет привычным? Что случится, когда познание тела другого неизбежно достигнет своего пика, и всё сделается скучным и уже изведанным?

Получится у них заменить это чем-то другим, или они слишком разные? Какая-то часть Себастиана боялась, что так и есть. Слишком разные, чтобы быть вместе вне постели. И если они попытаются построить что-то другое, в итоге, пострадают. Оба.

И в любом случае, Себастиан не был создан для таких вещей.

А Курт устал от этой их вечной подспудной схватки несказанного, чтобы не ослабеть. Чтобы не опустить руки.

– Секс. Вот всё, что имеет значение для Себастиана Смайта , – выплюнул Курт и встал, мрачно глядя на него.

– Ярлыки. Вот всё, что интересует Курта Хаммела, – парировал тот, не отступая, чтобы продемонстрировать, что он не намерен сдаваться. – Разница между нами в том, что я могу отказаться от секса. Мне кажется, я уже сделал это, чтобы трахаться только с тобой. И с тобой всё подчинено определённым правилам и расписанию. Ты безо всей этой фигни жить не можешь, верно?

– И что в этом плохого? Что плохого в том, чтобы хотеть открытку на праздник, песни по телефону перед сном или маленькие милые жесты вроде подарка или завтрака в постель? Разве не эти вещи показывают, что кто-то тебя знает? Знает, какой кофе тебе нравится, какие фильмы и книги ты любишь?

– Посмотрим… Я знаю, какие позиции тебе нравятся. Знаю, что ты любишь грубый секс и не пренебрегаешь самыми изощренными эротическими игрушками, несмотря на этот твой невинный вид. И я знаю, каких зон твоего тела коснуться, чтобы свести с ума в две секунды. Всё это не означает, что я знаю тебя?

– Секс, видишь? Опять только и исключительно секс, – подчеркнул ещё раз раздражённо Курт, вновь усаживаясь на диван.

Они снова ссорились из-за того, что ни один из них не был в силах измениться. Или хотя бы хотел этого. Они пошли навстречу друг другу во многих вопросах в течение этих пяти месяцев, но в этом никто из них, казалось, не желал уступать другому.