Да, Босс! (СИ)

— Так что можешь обвинять меня и дальше в чём угодно — большего я тебе всё равно не скажу. Я бы повторила тот вечер в точности, пошла бы на хитрость, если бы меня вынудили, но сделала бы то же самое. Потому что меня учили совсем иному. Да, босс, меня просто учили совсем иному. Я считала тебя своим… потому и бросилась бы защищать «своё» ещё тысячу раз, вынуди меня кто-то сделать это снова. А тебе нужно было всего лишь слушать не Веронику, которую, как ты уверяешь, ты не слушал. И не верить тому, что видел собственными глазами. Тебе нужно было дать мне шанс — ведь я так просила тебя о нём! Я просила тебя всего лишь о крохотном шансе — ведь даже тому, кого казнят, дают последнее слово!

Она снова отвернулась от Адама. Видеть его лицо, зная ещё утром, что вряд ли предоставится шанс ещё хоть раз взглянуть в глаза бывшего мужа, тоже было слишком. Это ощущение, что всё можно изменить и повернуть вспять, казалось ей чересчур правдивым. Вот только верить в него она опасалась. Опасалась в жалких попытках сохранить себе хоть каплю кислорода, если сейчас Адам развернётся и уйдёт. На этот раз навсегда.

— Что касается твоего последнего предложения, которое, по обыкновению, звучит слишком самоуверенно, у меня только одно условие.

Она зло отёрла бегущие по щекам слёзы и снова повернулась к Адаму, глядя прямо в его глаза.

— Томас будет жить с нами.

Адам стоял, сложив руки на груди, едва сдерживаясь, чтобы не пустить их в дело. Чтобы не прижать к себе Еву и не закрыть ей рот поцелуями. Потому что то, о чем она говорила, могло их привести не к примирению, как он того жаждал, а к многочасовому спору. Но Левандовский все же дослушал до конца, после чего взял Еву за плечи и, наступая на нее, заставил прижаться к подоконнику.

— Нет, это ты не понимаешь, любовь моя, — обманчиво мягко сказал он, склоняясь к ней. — Меня, видишь ли, тоже кое-чему учили — где-то отец, но, по большей части, жизнь. А именно — тому, что мужчина в состоянии сам решить любую проблему, без жертв со стороны женщины, которые обходятся слишком дорого. И если ты хочешь доверия к себе, то должна доверять сама. Тебе нужно было прийти в первую очередь ко мне, а не решать все самостоятельно. Тем более если ты прекрасно понимала, какого поля ягода Вероника. И ещё — если за своё нужно бороться, даже когда тебя просят убраться — почему ты не предприняла больше ни единой попытки поговорить? Почему не написала смс? Электронное письмо? Или даже бумажное, ведь ты так любишь ретро? — Он вскинул бровь, но раньше, чем она могла бы что-то ответить, предупреждающе прижал палец к ее губам. — Это бесконечный спор, Ева. А я предпочел бы занять твой ротик чем-нибудь поинтереснее. — Левандовский усмехнулся и, подхватив жену под попку, усадил ее на подоконник.

— Что же касается твоего условия… то ты жестокая женщина, Ева Левандовская. Где же будут жить остальные, если с нами будет жить только Томас?

— Думаешь, я выставлю несчастных двух котят на мороз? — сдерживаясь изо всех сил, чтобы не сделать того, чего ей так хотелось, выдохнула Ева, удобнее устраиваясь на подоконнике. — У меня есть подруги. Хорошие и верные. Лучия достанется Оле, а Джерри заберёт Галка. Но я рада, что ты волнуешься о судьбе тех, кто буквально вытащил меня из той пропасти, в которую я себя загнала, когда мы с тобой расстались.

Она могла бы ему сказать ещё много всего. Например, что была уверена — он даже не потрудился бы открыть смс или её письмо на почте, поняв, от кого оно. Или что он слишком её обидел, чтобы она и дальше предпринимала попытки с ним связаться.

А ещё, что Адаму Левандовскому придётся тоже кое с чем смириться, помимо присутствия Томаса. Она до сих пор уверена в том, что её воспитание, которое дали ей родители, имеет полное право на существование. И это совсем не отменяет того факта, что Ева готова полностью отдать себя мужчине, который «сам в состоянии решить любую проблему». Но не просто сядет ему на шею, а сделает всё, что будет от неё зависеть, чтобы он и дальше желал возвращаться к ней, раз за разом, после командировок или вечером, когда закончит изобретать свой миллиард инновационных ароматов.

— И у меня небольшая поправка, мой мужчина, который умеет решать любую проблему. — Она притянула его к себе за галстук, до сих пор не веря, что всё это происходит наяву и с ней. — Напомню тебе то, что ты должен знать и сам. Я никогда не была Левандовской. Но готова это исправить с твоей помощью.

— Ну, теперь я спокоен за судьбу котят, — усмехнулся Адам, подаваясь к Еве и прихватывая зубами ее нижнюю губу. — Что же касается того, что Левандовской ты никогда не была — то считай, что это мой оригинальный способ делать предложение. И хотя у меня нет с собой кольца и вообще ничего, кроме меня самого, я рад, что ты благоразумно решила согласиться. И раз уж мы наконец все выяснили… — его язык дразняще прошелся по ее губам, — то я хочу тебя. Немедленно.

Адам быстро нащупал пуговицу на джинсах Евы и расстегнул ее, а потом дернул вниз молнию.