Да, был

— Ваше распоряжение об организации запланированной коллекции скелетов ста пятидесяти евреев и отдельно черепов еврейско-большевистских комиссаров, гауптштурмфюрер — доктор Хирт до сего дня не выполнил…

Гиммлер посмотрел на Хирта:

— Доктор, в чем дело?

— Мой дорогой фюрер, — поднимаясь ответил Хирт, — мы имеем почти полную коллекцию черепов представителей всех рас. Что касается евреев, то их черепов у нас немного, вследствие чего невозможно прийти к каким-либо определенным выводам. Война на Востоке позволяет восполнить этот пробел… С каждым днем ситуация меняется. Приобретая черепа большевистских комиссаров, которые представляют собой образец отталкивающего, характерного недочеловека, мы приобретаем научный экспонат. А между тем ваше письмо, доктор Рашер…

Похлопыванием ладони по столу Гиммлер остановил Хирта и взглянул на Рашера:

— Что у вас происходит?

— Уважаемый профессор путает, — Рашер повел плечами и продолжал. — Рашер ни при чем. Господин Зиверс вошел в контакт с оберштурмбаннфюрером СС Эйхманом из главного имперского управления безопасности. Доктор Бруно Хаген выполнил задание, провел антропологические измерения. Но смешно, ему дали всего сто пятнадцать человек, и то кого? Семьдесят девять польских евреев, тридцать евреек, подсунули двух поляков и четырех азиатов. Уважаемый Брандт в курсе дела. От вашего имени он потребовал, чтобы лагерь Освенцима поставил институту сто пятьдесят военнопленных евреев, но оттуда ответили: «Требуемого контингента нет». Что же мог сделать Рашер? По-моему у господина Зиверса имеется кое-что…

Поглядывая на соседа, Рашер умолк. Брандт тихо подсказал: «Можно выслушать господина Зиверса». Гиммлер кивнул головой.

— Лучшим практическим методом для получения и отбора скелетов и черепов является распоряжение немедленно передавать полевой полиции всех захваченных еврейско-большевистских комиссаров, — не поднимаясь с места и не меняя позы, сказал Зиверс. — В свою очередь, полевая полиция должна получить соответствующую директиву регулярно сообщать определенному учреждению, хотя бы группе профессора Хирта, относительно количества и места заключения захваченных евреев и тщательно следить за ними до прибытия специального уполномоченного, которому будет поручен сбор материалов… Уполномоченный должен заснять их на пленку, провести антропологические измерения и, насколько возможно, установить происхождение, дату рождения заключенного и другие личные данные о нем…

А как только эти евреи будут умерщвлены, причем надо следить за тем, чтобы голова не была повреждена, уполномоченные отделят голову от тела и пошлют ее в специально сделанном для этой цели железном ящике наполненном консервирующей жидкостью.

— Это техническая сторона, — перебил Гиммлер. — каждому ясно…

— Не говорите, — живо возразил Зиверс. — Мы получали сотни голов, но все они были неумело отделены от туловища, черепа — раздроблены. Фактически этот материал не годился для исследования. Самым подходящим местом для хранения и исследования полученных таким образом коллекций является новый имперский университет в Страсбурге в силу своего призвания и стоящих перед ним задач…

Гиммлер поднялся и прошелся по кабинету.

— Нет, — коротко сказал он, останавливаясь посреди комнаты. — Вы забываете о том, что сегодня не сорок первый и не сорок второй год. Начальник освенцимского лагеря прав. У него евреев-большевиков нет… Их надо искать по пути от войск к транзитным лагерям. — Он коротко рассмеялся, рывком снял пенсне и, протирая стекла, продолжал:

— Восточный заповедник еврейства, откуда в течение столетий еврейская чума заражала народы Европы. перестал существовать. Всего десять лет назад только в Германии мы имели пятьсот тысяч евреев… Перед нами чудесные времена, великая Германия без евреев. Сегодня какие-нибудь сто пятьдесят иудеев стали проблемой… Вы думаете, я буду искать этих евреев?..

Гиммлер склонил голову и искоса посмотрел на антропологов:

— Нет, я их искать не буду… И вооруженные силы их не сделают… Вы, господа Зиверс и Хирт, и ты, любезный Рашер, оказались мягкотелыми… Вашими методами только и коллекционировать пивные бутылки… Зепп!

Зепп Блашке вскочил и щелкнул каблуками.

— Зепп, в ближайший месяц вы обеспечите белоручек необходимым материалом. Вы дадите им сто пятьдесят чистокровных евреев-большевиков. Не каких-нибудь польско-еврейских ублюдков, а по-ро-дис-тых… Обшарьте все лагеря, побывайте на Востоке, выкопайте из-под земли, но чтобы Зиверс и Рашер при очередной встрече не ныли…

Гиммлер игриво подмигнул.

— Этим вы украсите свою портупею… Ясно?

— Ясно, мой фюрер, — вполголоса ответил Блашке. Гиммлер объявил совещание оконченным, похлопал Блашке по плечу:

— Вы что-то хотели, Зепп?

— О. да, — смутился Блашке, — у меня личное…

ПОРТУПЕЯ

Зиверс, Хирт и Рашер раньше других вышли из кабинета и, в ожидании Зеппа Блашке, расселись на диване в приемной. Вскоре в приемную вошел Брандт.

— Ну вот, а вы боялись, господин Рашер, — сказал он, прикрывая дверь, — можете быть спокойны: «Пожиратель евреев» не упустит случая приумножить количество звездочек.