Да, был

Через два дня после окончания суда, вне связи со статьей «Доколь?», был издан приказ: «Эсэсовцев молодых возрастов, по состоянию здоровья способных нести строевую службу, занятых в тыловых учреждениях, в том числе в шталагах, откомандировать во вновь формируемую дивизию, а их должности в местах превентивного заключения, в концентрационных лагерях и шталагах, заменить капо».

Восточный фронт требовал пополнения…

ТЕОРИЯ «ВЫЖАТОГО ЛИМОНА»

Во время подбора кандидатуры на должность коменданта шталага №91, отдавая дань тевтонской страсти к громким названиям, лагерь наименовали «Шталаг нахт унд небель эрлас», остановились на Гвидо Оскаре фон Шерфе, оберштурмбаннфюрере СС.

…О том, что из себя представляют шталаги, фон Шерф знал, как правовед, возмущался произволом, царящим в них, и, согласившись на назначение, сказал:

— Мой шталаг будет образцовым. Заранее ручаюсь: если хотя бы один военнопленный, присланный ко мне, в результате окончания войны попадет домой, как работник он окажется непригодным.

Когда шталаг был подготовлен к приему первой партии военнопленных, фон Шерф созвал совещание помощников и офицерского состава.

В кабинете фон Шерфа на письменном столе стояла хрустальная ваза с апельсинами и лимонами. Врачи советовали фон Шерфу: «Побольше цитрусов! Побольше витамина Це!»

— В шталаге должны царить дисциплина, порядок и законность в большом и малом, — говорил фон Шерф.— В зоне не будет выстрелов и злобного крика. Что такое крик? — фон Шерф оглядел присутствующих и сам ответил: — Кричать — значит не уметь владеть собой. Кричать на человека, судьба и жизнь которого зависит от тебя, это унижать самого себя, показывать слабость перед тем, на кого кричишь. Кричать самой природой разрешено унтер-офицеру на рекрута-новобранца. А уже командир взвода должен го-во-рить… Пусть громко, но — говорить. Командир роты — тоже говорит, но значительно тише. Полковой командир вообще не имеет дела с солдатами, он «распекает» батальонных. — Костяшкой согнутого пальца фон Шерф постучал по столу. — Следуя выше по иерархической лестнице, — фельдмаршал «изволит давать указания», а господь бог, если существует, наверное, возлежа на мягких облаках в лазурном эфире, даже в беседе с грешником чуть заметно шевелит губами, выдыхает слова… Чем выше ранг и интеллект, тем спокойнее голос.

— Поверьте, — говорил фон Шерф, — услышав тихий, внушительный голос эсэсовца, пленные затрепещут от страха перед ним. Мой идеал—способ разговора Атоса со своим слугой Гримо. Итак: без крика! Если вы намереваетесь воздействовать на пленного за нарушение — запишите его номер. Ручаюсь, при вечернем рапорте наглец получит законное возмездие по моему назначению.

Дальше фон Шерф повел разговор о выстрелах на территории шталага. На право помощников застрелить пленного, если тот заслужил, он, Шерф, не покушается, но надеется, что никто не станет огульно применять оружие. Расстрел за попытку к побегу и за открытый бунт разумеются сами собой.

Выдерживая паузу, фон Шерф обвел присутствующих взглядом. В руке у него блеснул нож. Он проговорил: «Внимание!», взял с вазы лимон, разрезал на дольки, а затем выбрал плод покрупнее, зажал в кулаке и, помахивая им, начал наглядно объяснять: пленные это энное количество мускульной силы и энергии. Администрация шталага призвана использовать их на благо нации, и чем полнее, тем лучше.

— Пленный — это лимон. Вот он у меня в кулаке! — сказал фон Шерф, разжимая кулак и подбрасывая золотистый плод. — А это, — фон Шерф приподнял блюдце с ломтиками лимона, — тоже лимон. Из жалких кусочков, лежащих на блюдце, даже усовершенствованной давилкой не выдавить много сока. Зато из этого лимона…

Фон Шерф кончиком ножа проколол кожуру лимона, лежащего на ладони, обеими руками сжал его. В стакан потекла мутная жидкость.

— Видите, — торжественно сказал фон Шерф. — Из неразрезанного лимона я выдавил не менее тридцати граммов живительного сока, и если через некоторое время вновь примусь за этот же лимон, — наберется еще столько же.

В подтверждение фон Шерф сжал лимон. В стакан звонко шлепнулись капли сока и несколько косточек. Фон Шерф небрежно положил лимон на стол.

— Я вижу, вы поняли, — самодовольно улыбнулся фон Шерф. — Из тысячи «лимонов» мы умело выжмем все соки, и они пойдут на пользу империи. А кожура… кожуру ожидает участь кожуры.

Фон Шерф, брезгливо морщась, отшвырнул выжатый лимон в корзину, вытер пальцы носовым платком и продолжал:

— Ни криков, ни выстрелов. Законность во всем. Я правовед и нарушать законность не позволю.

…В шталаге «Нахт унд небель эрлас» на пленных не кричали, их не избивали дубинками, не расстреливали из прихоти или за мелкие нарушения. Люди работали на каменоломнях по двенадцать часов в сутки, без отдыха, при выполнении нормы получали питание до восьмисот калорий.

И между тем в шталаге «Нахт унд небель эрлас» умирало больше, чем в шталагах, где царил произвол. Узники уже через месяц-два по прибытии в распоряжение фон Шерфа начинали походить на обтянутые кожей скелеты…