Да что вы знаете о настоящих принцессах?

Дел у лорда Палмсбери было немало, тем не менее он старался как можно больше свободного времени посвящать дочери. Сели никогда не упрекала его, когда он проводил вечера вне дома, однако она никогда и не высказывала радости, когда он оставался дома. Она оставалась такой же молчаливой и потухшей, какой была во время отъезда из Ритании.

Ей шел уже седьмой год, место няни заняла гувернантка. Малышка исправно учила уроки, но не проявляла интереса ни к одному предмету. Казалось, её вообще ничто не интересует. Отец пытался поговорить с ней, как-то расшевелить ее, но у него не хватало то ли опыта, то ли решимости. Каждый раз, начиная разговор и сталкиваясь с ее тяжелым равнодушным взглядом, он осекался и переводил разговор на такие пустяки, как погода, книги, игрушки, уроки.

Как это ни странно, вытащить девочку из раковины равнодушия помог один малоприятный инцидент.

Выдалось свободное солнечное утро, и лорд Палмсбери отправился с дочерью на прогулку в парк. Он управлял фаэтоном, коротко приветствовал раскланивающихся с ним знакомых и рассказывал о том, как провел вчерашний день и какие у него планы на день сегодняшний, а она сидела рядом, отрешенно уставившись прямо перед собой, и, возможно, даже что-то из его слов слышала. За последнее время отец уже успел привыкнуть к таким односторонним беседам.

— Дражайший кузен! — выкрикнула высокая сухопарая дама в шляпке, которая количеством цветочков, водруженных на нее, могла потягаться с центральной клумбой парка.

Дама помахала затянутой в перчатку рукой и, чтобы не оставалось дальнейших сомнений, к кому она обращает свой призыв, уточнила:

— Лорд Палмсбери!

Притормозив возле дамы, лорд Палмсбери приподнял цилиндр в знак приветствия и левую бровь в знак удивления.

— Лорд Палмсбери! Простите, что так по-свойски вас окликнула! Меня может извинить лишь внезапная радость нашей встречи! Так приятно столкнуться с родственником в этой толпе чужих людей! — фразы, выражающие радость, испытанную дамой, были произнесены резким громким голосом и абсолютно безразличным тоном.

— Да, неожиданные встречи зачастую приносят много радости, — усмехнувшись, согласился джентльмен, лихорадочно пытаясь вспомнить, где он мог видеть это лицо и слышать этот каркающий голос.

— Ваша милость, позвольте представить вам мою дочь! — тем временем продолжала дама. — Эжени, детка! Перед тобой лорд Палмсбери! Я позволила себе некоторую вольность, приписав нам родственные связи, на самом деле его покойная супруга доводилась мне кузиной.

При этих словах лорд Палмсбери с удивлением заметил молодую женщину, которая стояла всего в двух шагах от матери и изо всех сил пыталась слиться с окружающим пейзажем.

Если старшая дама внешним видом и манерами больше всего напоминала ворону, то младшая походила на воробышка. Невысокая, взъерошенная и настороженная, казалось, стоит топнуть ногой или громко кашлянуть, и она сорвется с места. Увидев обеих, он наконец-то вспомнил, где встречал эту птичью парочку. На собственной свадьбе. Дама с цветочной клумбой на голове в очередной раз несколько покривила душой, между ней и Амелией безусловно было какое-то родство, но кузинами они не считались. Дама приходилась жене то ли троюродной бабушкой, то ли четырехюродной теткой. Звали ее Карнеилла Бадауд, была она довольно неприятной особой и вдовой баронета. Близкого знакомства с ней не поддерживали, но, помня о родстве и из сочувствия к ее дочери, девушке невзрачной, но доброй и милой в общении, время от времени приглашали на особенно многолюдные приемы.

Дама была одержима идеей выгодно пристроить дочь, для чего вцеплялась в любого подходящего, на ее взгляд, кавалера, оказавшегося по глупости или по неосторожности на расстоянии вытянутой руки от неё, и пыталась всеми правдами и неправдами добиться от него приглашения на танец или другого знака внимания по отношению к своей дочери. По искреннему убеждению окружающих, у Эжени было бы гораздо больше шансов сделать приличную партию, не старайся ее матушка так ей в этом помочь. Быстро прикинув в уме, что с последней встречи прошло лет семь, а значит, девушка уже перешагнула двадцатипятилетний рубеж и теперь официально считается старой девой и синим чулком, лорд Палмсбери невольно ужаснулся, представив, насколько возросли усилия, прилагаемые мамашей к поиску достойного зятя, и от всей души посочувствовал Эжени. Он тепло улыбнулся девушке и сказал:

— Добрый день, мадемуазель. Ваша матушка решила представить нас повторно, видимо, зная мою забывчивость и не желая, чтобы я оконфузился, вынужденный переспрашивать ваше имя. Карнеилла, благодарю вас за вашу заботу и такт, но как это ни удивительно, я прекрасно помню и вас, мадам, и вашу дочь, и день, когда состоялось наше знакомство.