Да что вы знаете о настоящих принцессах?

Дальнейшее помнилось урывками. Грум пристрелил пса. Отец поднял на руки изорванное в клочья тельце дочери, маленькое сердечко которой по-прежнему продолжало биться. Кровь. Море крови. Он до сих пор не может понять, откуда ее столько взялось. Ведь в маленьком ребенке просто не может быть столько крови. Бледное лицо жены. Взмыленная шея коня. В голове ни одной связной мысли, только ощущение, что он опаздывает, непоправимо опаздывает. Ветви деревьев, мелькающих вдоль дороги. Саднящее горло, то ли сорванное криком, то ли просто забитое пылью. Доктор оказался на месте. Лорд Палмсбери не помнит, что и как объяснял врачу, возможно, что тому и не нужно было ничего объяснять. Достаточно было взглянуть на полубезумного мужчину с разводами грязи на лице и в бурой от подсыхающей крови одежде. Обратная дорога тоже не задержалась в памяти. Единственное, что он знал, это то, что они неслись как демоны, со скоростью, лежащей где-то за гранью возможного. И все равно не успели.

Какая мать позволит своему ребенку умереть на ее руках? Амелия не позволила. До этого она никогда не лечила ничего серьезнее случайно порезанного пальца, но разве это могло ее остановить? Она знала, что может спасти девочку, и она спасла её не задумываясь, отдавая свою жизнь в обмен на жизнь дочери. Когда он вошел в комнату, ведя за собой доктора, то увидел их обеих. Они лежали рядом, крепко обнявшись, обе бледные, осунувшиеся, с синими кругами вокруг закрытых глаз. От ужасных ран на малышке не осталось и следа.

Спустя две недели Сели очнулась, а жена умерла, так и не приходя в сознание. Врач делал все возможное, но ее так и не удалось спасти. То, что она смогла практически вернуть девочку с того света и продержаться после этого так долго, было чудо. По словам доктора выходило, что врачевать находящихся при смерти, отдавая свою энергию, свою жизнь пациенту, невозможно, поскольку при этом слишком велики потери и энергия целителя кончается задолго до того, как пациент начинает чувствовать себя лучше. Что наиболее вероятный исход для такого способа лечения — это смерть обоих. Что во врачебной практике есть более тонкие методы, которые пусть не так быстро действуют, зато более безопасны для доктора и надежнее для здоровья пациента. Естественно, что Амелии эти более тонкие способы известны не были.

Лорд Палмсбери тяжело переживал потерю жены. Сели тоже скучала по маме. Еще долгие месяцы она ждала ее возвращения, готовила какие-то подарки, рисунки, старалась вести себя хорошо. Ей казалось, что если она будет послушной и доброй девочкой, то мама вернется. Она часами с тоской смотрела на дорогу, ведущую к усадьбе. Вздрагивала и замирала, широко распахнув свои глазищи и насторожив ушки, каждый раз, когда раздавался шум подъезжающего экипажа. А когда раз за разом, вопреки всем ее надеждам, это оказывался кто-то другой, а не та, возвращения которой она так ждала, ее взгляд тускнел, а плечики сутулились. Видеть все это было для отца невыносимо. В такие моменты ему казалось, что он вновь и вновь переживает расставание с Амелией. Единственное, что приносило ему хоть какое-то утешение, это то, что девочка практически ничего не помнила о самой трагедии. Она осталась такой же любопытной и бесстрашной, какой была до того. Собаки, как, впрочем, и другие животные, не внушали ей ужаса, пруд остался любимым местом для прогулок, не навевая никаких грустных воспоминаний. Все эти переживания достались на долю отца, сердце которого замирало всякий раз, когда Сели чесала за ухом пса, вот уже без малого десять лет живущего у них на конюшне, или со смехом бросала палочки и камешки в пруд, радуясь особо удачным броскам.

Когда пришло время покидать усадьбу, лорд Палмсбери расставался с этими местами, да, пожалуй, и с самой Ританией с чувством, близким к облегчению, слишком много боли пережил он здесь. Сели, наоборот, до последнего сопротивлялась отъезду. Она прятала вещи, которые должны были упаковать в дорогу, пряталась сама, пыталась притворяться больной, но в конце концов, несмотря ни на что, они отбыли в дорогу точно в назначенное время. Большую часть пути девочка просидела в карете, уставившись тяжелым, неподвижным, совсем не детским взглядом в окно на уныло проплывающий мимо пейзаж, не отличающийся разнообразием и красками. Она не поддерживала разговора, когда отец или новая, нанятая пару месяцев назад няня задавали ей вопросы, на которые не удавалось отмолчаться, отвечала на них односложно. Отец утешал себя надеждой, что все образуется, когда они приедут на новое место, но девочка находилась в таком состоянии еще не один месяц.

Жизнь в Кленции била ключом, до восхождения на престол Инсенса II оставалось три года. Значение слов террор, донос, арест в стране, конечно, знали, но использовались они по большей части только в исторических романах. Столичное общество было занято пусканием пыли в глаза друг другу, сплетнями, интригами и интрижками самого разного уровня.