Да воздастся каждому по делам его. Часть 3. Ангелина

Компания старшеклассников собралась за сараем ближе к вечеру, уже на закате. Быстро смолили, зажав папиросу по-бандитский в горсти, передавали ее друг другу.

– Похожи на серых жуков… и жужжат так же. Мерзкачи!

Геля стояла у забора между сараем и огромным развесистым дубом, почти спрятавшись в его длинной вечерней тени. Вчера, на собрании, которое созвали в воспитательской, чтобы выяснить кто же виноват в мерзком избиении Андрюши, никто из ребят не признался. Вели себя нагло, спокойно и вызывающе, зная, что доказательств у воспитателей нет. Молчали все, даже близнецы, странно отводя глаза, говорили, что ничего не видели.

– Сергей, я поговорить с тобой хочу.

От кучки отделился длинный хлыщеватый парень. Он медленно, вразвалочку приблизился, обошел Гелю вокруг и, обходя спереди сделал неприличный жест, резко и неожиданно. Геля вздрогнула и отшатнулась. Остальные заржали.

– Ну… люба нелюбая… Чо хошь?

Он стоял, засунув руки в карманы пиджака, с выпяченной слюнявой губы свисал замусоленный окурок. Помахивало спиртным.

– Чо хошь то?

– Ты, сволочь?

– Чо я?

Он обернулся, поманил свою свору.

– Не…

Самый разумный из гоп-компании, Яшка, помахал рукой отрицательно.– – Давай сам. Нас в свое дерьмо не вяжи, мусоров назовут, трусами не отмахаешься. Натворил, придурок.

Сергей повернулся к Геле снова.

– А ты седня приходи часиков этак к двенадцати. Мы и покумекаем. Я знаю кто бил. Придешь – скажу.

Он сплюнул папиросу, притянул Гелю за руку.

– Придешь, узнаешь, кто дебила твоего отоварил. А? Детка?

Геля выдернула руку, вытерла ее о платье.

– А что, думаешь слабо? Приду, жди. В двенадцать. Здесь, прям в сарае. И чтоб один, не тащи свору свою. Вдвоем говорить будем!

Сергей хлопнул себя по коленям

– О! Це дило! Подмыться не забудь!

***

Здоровенный кусок хлеба, вымоченный в бульоне, выполнил свою задачу. Алый дал себя отвязать, и пошел за Гелей послушно, как комнатный пудель. Привязав его в дальнем углу темного сарая, она бросила собаке остаток еды и присела на старое ведро. Было тихо. Огромная луна светила не хуже лампы, но свет пробивался лишь местами, мертвенно вырисовывая пятна на полу. Услышав шаги, Геля вскочила и спряталась за старый сундук, стоявший у стены. Сергей зашел, подслеповато присмотрелся, как принюхался.

– Эй, учителка. Вылазь, гутарить хочу. Я те конфет шоколадных притаранил. Выходь.

Геля тихонько проскользнула к дверям, схватила замок, и, накинув его на внутренние дужки, закрыла, сунув ключ в карман. Потом одним прыжком, метнулась к Алому, отвязала веревку и намотала ее на руку. Увидев парня, псина совершенно озверела. Ощерив зубы, она бросалась вперед, хрипя от натянувшейся веревки, царапала когтями земляной пол. Геля еле сдерживала чудище, вцепившись в откос подоконника.

Парень оказался зажатым между углом сарая и рвущейся собакой. В лунном свете было видно, как он побледнел, позеленел даже.

– Ну! – Геля орала, стараясь перекричать хрип и вой, – говори, дрянь. Ты Андрюшу изуродовал, скотина? Будешь врать, я ведь не удержу пса, не дай бог. Он вон, здоровый, гад. У тебя там как, в штанах? Брони нет?

Сергей пытался сползти по стене, ему явно становилось плохо, но Алый щелкал зубами у самых ног парня, подбирался все ближе.

– Ну?

– Сука, чтоб ты сдохла. Я это. Я твоего придурка. Жалко не замочил слюнявого идиота.

Геля хотела отпустить веревку, стала разматывать руку, но тут кто-то с грохотом разбил окно. Одним прыжком в окно влетел молодой мужик -сторож…

***

– Ваш поступок, Ангелина Ивановна, даже не имеет названия. У меня нет в лексиконе таких слов, чтоб его описать…

Алевтина мерила кабинет с методичностью хорошо отлаженного швейного челнока. Она рубила ребром ладони воздух, и говорила четким, металлическим голосом, как будто забивал гвозди Геле в голову.

– Вы травили ребенка собакой. Вы допустили, что бы в вашей группе…

Она остановилась, с презрением посмотрела на Гелю.

– Заметьте, в младшей группе, ребенок, заметьте, больной ребенок, остался без присмотра и убежал ловить бездомного котенка. Молчать!

Она с силой саданула об стол, так что, похоже, отбила кулак.

– Вы систематически спорили с руководством, добиваясь поблажек любимчикам. В конце концов вы обманывали Партию.

Геля встала, хотела что-то сказать, но Алевтина вдруг заорала, что было ей не очень свойственно.

– Заткнись, девчонка. Скажи спасибо, что я не выношу сор из избы. Сегодня же пиши заявление по собственному. И расстанемся, наконец! Добром говорю – пиши!

***

Дома Геля долго сидела за столом. Казалось, горела рука, которой она написала заявление. Голова была совершенно пустой и гудела. Тишина стояла такая, что звон в ушах был плотным и густым.

– Не надо было Ирку к матери на выходные отправлять… Завтра бы в зоопарк пошли… Володя ей обещал, тогда еще…

Она встала, вытащила из шкафа бутылку водки, налила полный стакан. Махнула залпом, задохнувшись, закашлялась. Раздышавшись, развернула конфету, еле проглотила, налила второй. Давясь и захлебываясь, пыталась влить вонючую жидкость в себя, но водка стекала мимо, обжигая губы.

На улице скрипнула калитка…