Да здравствует Государь!

Елена задумчиво подошла к камину… Однако непорядок — скважина ключа зияла пустотой. Видать лакей забывшись унес ключ в кармане — оттого часы не заведены.

Императрица вышла в переднюю и осведомилась у фрейлины — сегодня дежурила m-m Адельсон — кто из дворцовой прислуги занимается часами? Явившийся на звонок белесый остзеец в ливрее лакея I-го разряда — «лакей комнат Ея Величества Государыни императрицы» тоже ничего вразумительного не сказал, разве что клялся что часов не касался. Вызванный камер-фурьер тоже ничего не смог внятного ответить — даже не вспомнил откуда эти часы взялись.

Через час к уже изрядно раздраженной — не в часах дело — а в порядке! — императрице — явился камергер мсье Сильванский.

Выслушав в чем дело он озадаченно промолчал с полминуты явно затрудняясь ответить.

— Ваше Императорское Величество, — с печалью в голосе изложил он наконец суть дела. — Я прошу у Вас прощения за досадную ошибку дворцового ведомства и служителей по недосмотру которых эти часы оказались в вашем кабинете. Однако прошу учесть — они не знали в чем тут дело — мне и самому эта история стала известна совершенно случайно — от гофмейстера князя Александра Валентиновича Шаховского.

Эти часы не могу быть заведены — ибо они… арестованы.

* * *

…Откуда взялись часы — было точно неизвестно. Говорили что их привез из Голштейнского герцогства молодой цесаревич Петр Федорович в подарок императрице Елизавете Петровне, что они старинной гайдельбергской работы.

После скоропостижной смерти (м-да) Петра Федоровича часы показались государыне Екатерине неуклюжими (или может быть вызывали некие неприятные воспоминания?) и были сосланы в непарадные покои… Они украшали те или иные дворцовые закоулки, и в конце концов оказались в кордегардии Зимнего.

Но вот воцарился Николай Павлович и взял дедовские часы к себе в спальню. Может быть причиной тому память о предке а быть может ему просто нравился их тонкий немецкий звон, похожий на нежное пение струн и тимпанов.

По тем часам он проверял свои швейцарские «грагамы»; по ним начинал императорский день по ним жил дворец — а значит и вся держава. Они стояли на камине, напротив бедной солдатской койки императора.

Но вот однажды декабрьским утром часы как всегда пробили семь, и монарх проснулся. За окном, было глухое небо и над Петропавловской крепостью еще не сквозила полоса зимней зари. Рассвет был темным, как ночь.

Государь всероссийский как привык умылся ледяной водой, облачился в гвардейскую шинель с бобрами и в любимую кавалергардскую каску с золоченым двуглавым орлом. Миновал часовых у дворцовых ворот в заснеженных тулупах и вышел на Дворцовую где его обычно ждал простой возок. И… саней не было на площади. Император хмуро постоял и пешком зашагал через площадь по хрустящему насту.

Никого не встретил император — словно бы вымерла столица — лишь вдоль мостовой, с ведьминским посвистом, влеклись струи поземки. В мрачном гневе царь шагал к Михайловскому манежу — тоже молчаливому и пустому и с силой застучал в запертые ворота.

Царю звеня ключами отпер манежный сторож, одноногий инвалид двенадцатого года.

— Старик, где гвардия, где караулы? — осведомился царь. (И как гласят предания добавил такое что никакой цензурный устав не пропустит).

— Не могу знать! — оробев, ответил сторож.

— Опоздать на развод! Неслыханно! — гневно вымолвил император. Все команды с командирами — тотчас под арест!

— Ваше Величество — ох ты Господи! — токмо дозвольте мне доложить, — преодолев испуг заявил старый солдат. Не может быть развода в неположенный час! До развода еще далече, потому как ночь.

— Ночь?! Разве ночь?? Мои часы били семь, — удивленно сказал император.

— Обмишулили, выходит Ваше Величество, часы-то. За полуночью всего третий час…

— Ох, старинушка! — облегченно рассмеялся император, — обрадовал ты меня! Ступай, брат, да спи-почивай…

Быстрым шагом император вернулся в Зимний дворец и не снимая шинели вошел в дворцовую кордегардию с оплошавшими часами под мышкой.

— Господа, — сообщил вскочившим во фрунт офицерам государь. — Нынче я едва не свершил нарушение устава… Вот и виновник, господа. Еще была глубокая ночь, а они пробили мне утро! Я отдаю, господа, сии часы под вечный арест… Я выбросил ключ, их не заведут никогда.

— Вот так Ваше Величество все случилось… — завершил рассказ камергер. Можно сказать ваши часы пребывают и доныне под арестом — ибо приказ отданный императором всероссийским может отменить лишь император всероссийский. Разумеется я распоряжусь заменить часы — если надо — пошлю в магазин за новыми… Скажем вот «Павел Буре» — поставщик Двора…

— Нет, господа! — вдруг воскликнула Елена. — Не надо никуда и ни зачем посылать!

И добавила:

— Ведь то что установил один монарх может отменить другой.

Вернувшийся в шестом часу Георгий был буквально поражен просьбой — и даже не сразу понял — что стоящая во главе сайки придворных супруга от него хочет.

Однако, выслушав рассказ камергера и осознав странный казус вдруг развеселившись, подошел к камину глядя на злополучные часы произнес.