Да здравствует король (СИ)

Эльфу не понадобилось много времени, чтобы добраться до кровати, он толкнул ее назад, к матрасу. Не так, как в дамских романчиках по два медяка, а с болью, с едва скрываемой злостью во взгляде. Цири ударилась об изножье кровати, перевалилась на матрас и почувствовала острую боль в спине, в еще незаживших ребрах. Она не видела, как король избавлял себя от одежды. Порывисто, не жалея ни рвущихся петелек, ни отрывающихся пуговиц. Эредин спешил, он желал проучить ее, наказать, задать ей очередной урок, вгоняя под кожу одну единственную мысль: «Все должно быть так, как того желает Король».

– Я ударилась, – прошипела ведьмачка, подтягивая ноги к животу, сворачиваясь, словно новорожденный котенок.

– Переживешь, – прошипел Эредин, выпивая предназначенный ему бокал вина. – Только не хнычь здесь, служанкам выводить твои слезы с белья.

Она ведь сама хотела, чтобы это кончилось быстрее, и в силах короля было выполнить единственную просьбу своей Ласточки. Эльф же планировал провести этот вечер так, чтобы Цири не разочаровалась, и если она того хочет… Пусть. Бокал Эредин бросил на пол, стекло разлетелось сотней осколков, а медная ножка с грохотом закатилась под кровать. Девушка не шелохнулась от звука. Король навис над ней, взгляд его излучал не злость, но желание, желание взять, наказать, принести ей боль.

Внезапно накативший порыв страха заставил ее перевернуться на живот, попытаться отползти, отсрочить момент. Только Эредину не было никакого дела: как она будет лежать, посмотрит ли ему в глаза, стиснет ли губы. Он предупредил ведьмачку: «не хнычь», но обманул. Эльф хотел, чтобы Ласточка плакала под ним, чтобы их быстрое по ее желанию свидание оставило ей боль, оставило ужас и принесло плоды послушания.

– Нет, – произнес он, хватая девушку за запястье, стоило Цирилле попытаться отползи чуть дальше. – Стисни зубки и потерпи.

Королю пришлось вжать ее в матрас, пришлось заставить слушаться, заставить принять себя, заставить произнести хоть один звук. Не сразу. Упрямая Цирилла сносила все молча. О, нет, она чувствовала боль, боль режущую, боль противную и тягучую, но молчала, даже когда он вошел в нее одним рывком. Ведьмачка комкала пальцами простынь, бесшумно всхлипывала под каждым его движением, а эльф лишь старался принести ей больше боли, выбить вскрик. Он двигался часто, быстро, не давая пленнице и минуты отдыха, не давая и помыслить, представить себя в другом месте, забыть и отвлечься.

Один толчок, второй, третий. И каждый раз, словно первый – новая доза боли. Цирилла не знала, сколько длилась экзекуция, она не могла считать. Сердце билось где-то у горла, с губ, к удовольствию короля, слетали вскрики, и еще пяти минут бы хватило, чтобы выжать из нее жалкое: «Не надо, хватит», но эльф словно сжалился над ней. Эредин не перевернул ее на спину, не велел смотреть на него неотрывно, произнести его имя или молчать. Он лишь навалился на девушку сильнее, позволив себе победный рык.

Ей было жарко, скользко и мокро в самом конце. Боль пульсировала внутри, набирая силу и сбавляя ее, боль раздирала нутро. Цири не шевелилась, лишь дышала. Рвано, жадно, она пыталась ухватить как можно больше воздуха, заставить себя сжать зубы, смолчать. Рыдания рвались из груди, но ведьмачка не позволяла им выйти. Она комкала алое покрывало, алую простынь или наволочку, девушка не знала, что сейчас в ее дрожащих от пережитого руках.

– Что, Зираэль, больно? – спросил эльф, словно из злости сжимая ее бедро. – Или так тебе и нравится? Чтобы без лишних прелюдий, поцелуев и мокрых рук?

Девушка не ответила. Наставления Аваллак’ха вновь отразились в ее голове, и голос разума, призванный болью, надавил на язык, не позволяя тому двигаться. Король словно в награду погладил ведьмачку по спине. В жесте его не было нежности, лишь довольство собой, послушной рабой под ним и вечером, прошедшим все же не так, как того хотел Эредин.

– Могу я уйти? – севшим голосом спросила девушка, чуть приподняв голову.

– Нет, – слишком поспешно ответил ей король. – Не стоит. Ведун сказал, что после соития лучше всего полежать пару часов. Так вернее понесешь.

Вернее. Нет, король не хотел, чтобы это случилось уже сейчас, ведь тогда он мог бы лишиться таких вечеров в будущем на долгое-долгое время. О, Знающий выдумает причину отсрочки. Скажет, что беременность – сложна, что та требует покоя, и гордую Ласточку следует оставить одну, а после ей нужно будет оклематься, прийти в себя… Нет. Эредин стиснул зубы, и пальцы его вмиг стали жестче, прошлись по ее лопаткам. Цири дернулась под его рукой, кожу сдавило болью, и эльф отпустил ее, не решаясь оставить на молочно-белом теле очередной след.

– Раз уж мое общество тебе так… Я уйду, Зираэль, – произнес мужчина, поднимаясь с постели. – Из уважения к твоей… Жертве. Не больше. Цени это, Ласточка, в следующий раз останусь.