Да здравствует король (СИ)

Знающий натянуто улыбнулся, заставляя себя сесть. Офелин предложила ему небольшой, но хорошенький стульчик, стоявший напротив обеденного столика. Сама эльфка, несомненно, за завтраком сидела на собственной кровати, наслаждаясь обществом ровесниц-сплетниц. Аваллак’х давно заметил, что девушки, присланные сюда семьями в надежде заиметь полезное родство, не чурались общения с челядью.

– Я и сама вела себя глупо, – заметила эльфка, уже не обманывая. – Я знаю, что не должна была ревновать и пытаться задеть тебя тем, что… Что обратилась за помощью к королю.

По ее печальному, не созданному таковым взгляду, эльф понял, что сердце ее отнюдь не холодно по отношению к нему. Нельзя ревновать инструмент лишь из жадности, нельзя просить прощения у вещи, которую ты считаешь всецело своей. Аваллак’х проглотил жалость, испытываемую к глупой девчонке. В конце концов, скольких таких он успел познать за долгие годы при королевском дворе? Офелин хороша: молода, хитра, пусть и недостаточно для статуса придворной интриганки, но отец ее возложил надежды правильно, девчонка должна была достигнуть успешного брака.

– Ты не виновата, – ответил он спешно. – Но я был бы благодарен, если бы ты, душа моя, меньше контактировала с нашим королем.

– Он так сильно тебе не нравится?

– Нравится, разумеется. Но он не прощает ни слабости, ни ошибок. И я хочу, чтобы ты была осторожна. И была в безопасности, – добавил мужчина тише. – Даже если не совершаешь ошибок.

Эльфка улыбнулась. Скромно и осторожно, зная, что истинную природу своих чувств ей показывать нельзя. Лис знал, что то было ему на руку. Он улыбался уже открыто, подыгрывая ей. Юные девушки, юные эльфки – все они сотканы одной прялкой. Думают, будто мужчины глупы, не умеют плести интриги, и каждая их эмоция неизменно отражается на лице, словно пишется на лбу несмываемыми чернилами. Знающий научился играть с этим слишком давно.

– Эта девчонка короля, – начал он вполголоса. – Я не могу быть уверен, потому и решил обратиться за советом к тебе. Скажи, ты не слышала, чтобы в последнее время она делала что-то странное?

Лис знал, что для начала стоит польстить. Офелин расцвела, услышав, что тот считает ее мнение важным, и готов спросить совета ее – юную, нежную деву. Эльфка скромно улыбнулась, присаживаясь на кровать, как можно ближе к новоявленному гостю. Она заговорчески подалась вперед, несомненно, пользуясь той же позой, в которой обсуждала сплетни с придворными девицами несколькими минутами раньше.

– Странного? Нет, ничего такого я не знаю. Король иногда посылает за ней, оставляет у себя на ночь или зовет на прогулку. Ну, это ведь не странно, если учесть их долг, да?

– Нет. Это в порядке вещей, – заставил себя произнести Знающий, не желая обсуждать их «свидания». – Меня интересует то, что произошло между ними после краткой размолвки, свидетельницей которой ты была.

Девушка снова улыбнулась, обнажая жемчужные зубки без клыков. Конечно же, она знала об этом, не могла оставить без внимания столь интересную деталь жизни Ласточки. Аваллак’х понимал, что Цири при дворе не любят, и за каждым ее шагом следят, предвкушая сладость промаха.

– Я знаю, – произнесла она полушепотом. – Но это… Это очень дорогой рассказ, и очень-очень долгий. Но в правдивости его не стоит сомневаться.

– Плутовка, – наигранно-ласково заметил маг. – Что ты хочешь в обмен?

– Весь этот день. О, и ту хорошенькую безделушку, что мы видели тогда на прогулке. Кулон со…

– Со стрекозой, да, – Знающий не мог забыть, как громко девушка ему восторгалась, пытаясь надавить на чувства эльфа. – Я помню его.

За кулоном придется послать слугу со свертком монет, а день и без того пропадал в медленно тянущейся лени. Аваллак’х ничего не потеряет проведя его с ней. Или… Разве что послужит почвой новым разговорам, неудобным разговорам, способным увести Цириллу как можно дальше от него, в лапы к ждущему этого сопернику.

И то было правдой, Эредин, действительно, ждал. Ждал, пока Цири очнется, пока лекарь заверит его в том, что с ней все хорошо, и опасность миновала также быстро, как и пришла. Аваллак’х покинул его уже давно. Ушел и исчез, словно трус, решивший закрыть глаза на проблему. Король пообещал себе, что об этом его поступке Ласточка непременно должна услышать, пусть и из чужих уст.

День длился бесконечно долго, и двери, ведущие в ее покои, все не открывались. Лекарь не мог исключить карантина, но о нем не объявлялось во всеуслышание, и Эредину вежливо советовали «дать девушке немного воздуха, чтобы прийти в себя». И король нехотя, но все же заставлял себя ждать по ту сторону дверей.

Имлерих получил его послание, Карантир – тоже, как и все остальные всадники. Этой ночью Охота отправилась в поход под чужим командованием, ведь у короля миссия важнее. Новость понравилась не всем, но повиноваться приказу Эредина – долг каждого всадника, каким бы не казалось озвученное решение. Эльфы чтили дисциплину так же, как свою многовековую историю, как честь правителей Народа Ольх, как свои собственные желания.