Да здравствует король (СИ)

Король сидел на том же месте, погружаясь в собственные мысли все глубже. Стресс. Неужели, в ее недомогании, действительно, была и его вина? Эредин успел пожалеть о том грязном приеме с письмами, о волнующей ночи, забравшей последние ее силы после и без того сложного дня. А ведь она не обедала в тот день и не ужинала, а с утра успела пропустить завтрак. Эльф слышал, будто людям нужно есть часто, много, и сейчас решал, кого бы в будущем приставить к Цирилле, дабы это отслеживать.

– Господин, – поклонился лекарь, приоткрывший двери в ее покои. – Ласточка идет на поправку.

– Зираэль пришла в себя? – вскочив с места, осведомился король.

– Нет, господин, но вы можете зайти к ней. Вот-вот. Она уже начинает бормотать во сне, – виновато заметил он, отступая с порога.

– Бормотать? – изогнул бровь эльф, подходя все ближе.

То, как лекарь прикрыл глаза, нервно переминаясь с ноги на ногу, заставило короля добавить шагу. Эльф вошел в комнату, чувствуя внутри сладковатый запах настойки из трав и спирта. Света в комнате не хватало, два подсвечника, на котором покоилось по три оплывших почти до конца свечи, не могли разогнать тени окончательно. Ласточка лежала в кровати. Бледная, как чистые простыни, служившие ей ложем, мирная, спящая. Губы ее были чуть приоткрыты, а веки дрожали, словно крылья мотылька.

– Она выглядит, – начал король, но запнулся, понимая, что сейчас не то время, не то место. – Слабой и болезненной.

– Она слаба, господин. Человеческий организм, пусть и несколько измененный знаменитым Геном, не приспособлен для наших нагрузок.

– Нужно как можно скорее привести ее в чувство. Мы не должны снова потерять этот Ген, – заметил король порывистее, чем ожидал. – Что Зираэль бормотала? – холодно произнес мужчина в наступившей после его речи тишине.

– Только имя. Она из раза в раз повторяла одно и то же имя.

Эльф знал, что пора отвернуться, но все не мог отвести взгляда от ее бледного лица. Шрам почти исчезал с ее щеки, скулы становились острее, и если бы Ласточка распахнула очи, ее глаза горели бы на по-зимнему белом лице зеленью лета. Имя, девчонка произносила одно и то же имя, Эредин услышал слова лекаря. В первую секунду он страстно желал, чтобы то принадлежало ему, во вторую боялся, но оно относится к Лису, ныне затаившемуся в тенях замка, а услышав… Услышав, горько усмехнулся.

– Геральт… Геральт, – точно в подтверждение слов лекаря, хрипло позвала Цирилла.

========== 13. Приходя в чувство ==========

Каждый раз, закрывая глаза перед наступлением ночи, маленькая Цири вспоминала слова Госпожи Чародейки, влекущей ее за собой сквозь зябнущие в грязи дороги. «Сны останутся только бесплотными снами, Цири, размытыми усталостью картинками перед закрытыми глазами, если смотреть на них, словно обычный деревенский увалень или недалекая дворцовая прачка. Но чародейки, милая, настоящие, способные к магии предвидения чародейки, могут углядеть в них собственную судьбу, могут исправить ее в свою пользу, изменить».

Чародейки могут, но стоит ли обычной ведьмачке испытать удачу в прорицаниях? Ответа Ласточка не знала, но пыталась угадать будущее каждый новый раз. Но этот должен был стать исключением. Прикрывая уставшие очи на несколько коротких минут, девушка не могла открыть их два дня, ослабшей тряпичной куклой лежа в устланной белыми простынями кровати. Лекарь не был твердо уверен в причине ее недомогания, но предположения делал весьма безрадостные.

Впрочем, до Цири его слова все равно не дошли, ее в причины болезни позже посветит один из таких противоречивых эльфов. Оба привычно начнут переваливать вину друг на друга, забыв о том, что так хотели обезопасить Цириллу от маячивших вблизи рецидивов. Старые распри тут же вернутся, как только ведьмачка откроет глаза. Уж не потому ли она все медлила?

Цирилла видела сны, оправляясь от пережитого. Сны подчас странные, размытые ожившими образами из прошлого. Девушка прыгала из места в место. Каэр Морхен, полуразрушенный храм Мэлителе, горящая в ночи Цинтра, деревушка, ставшая могилой для Крыс. Голова шла кругом от обилия воспоминаний, окруживших ее со всех сторон.

– Боишься? – привычно нагло улыбнувшись, задала вопрос чародейка.

– Да, – честно ответила смутившаяся ведьмачка, как в детстве, опасаясь произносить в ее присутствии ложь.

Госпожа Йеннифэр, как когда-то давно, словно в иной жизни, сидела напротив нее. По грязному окну за спиной женщины и сбитой в ночи постели Цирилла поняла – это гостиница. Придорожная гостиница, коих они видели бесчисленное множество в своем долгом странствии. Йен холодно улыбнулась, глядя за ученицу так, словно та нисколько не разочаровала ее ответом. Только Ласточка и сама понимала, что то – лишь обман.

– Почему ты боишься их, Цири? Расскажи мне, – попросила чародейка, и Цири поняла, о ком именно задан вопрос.

– В их руках моя судьба и моя свобода, – фыркнула та, не понимая, как можно было не догадаться.

– Нет, – усмехнулась женщина, показывая ровный ряд белых зубов, выглянувших из-под накрашенных алой помадой губ. – Твоя свобода только в твоих руках.