Да здравствует ворон!

– Сто лет назад что-то произошло. И вполне вероятно, что тогда Ямагами и превратился в чудовище. Почему-то до сих пор мы совершенно не рассматривали этот вариант.

Нацука, который стоял с открытым ртом, захлопнул его с таким видом, будто ему наступили на больную мозоль. Надзукихико не придал этому значения и спокойно продолжил объяснять.

– Конечно, пока невозможно рассудить, что правда, а что нет. Сейчас я знаю только одно: пока я целый год находился рядом с чудовищем, наше положение лишь ухудшалось, однако возвращение девушки хоть немножко, но сдвинуло его в лучшую сторону. Поэтому я решил, что можно попробовать пока довериться ей, – торжественно закончил молодой господин.

– Так мы ведь не можем сейчас взять и отступить! – нетерпеливо завопил один из Ямаути-сю. – Ваше Высочество! Он убил наших товарищей! И Хироэ, и Короку…

– Прекрати, Тэцубэй! – резко осадил подчиненного Юкия, до сих пор молча слушавший хозяина. – Мы все одинаково страдаем, испытываем досаду и злость. И все же нельзя забывать о своей миссии из-за сиюминутных эмоций. Это решение, принятое истинным Золотым Вороном, который оценил все обстоятельства.

– Но ведь…

– Ты хочешь, поддавшись гневу, отправиться вслед за товарищами?

Тэцубэй замолчал.

– Судьба жителей Ямаути зависит от нашего выбора. Мы должны рассмотреть все возможности и осторожно искать путь к выживанию – пока позволяет время. Или я не прав?

Молодой господин посмотрел на каждого из тех, кто только что кричал. Воцарилось тяжелое молчание.

– Скажу честно: я тоже не могу простить это существо. И точно так же хочу убить его, как и вы. Но еще я должен избежать непоправимой ошибки, которую могу совершить, действуя в гневе.

И он потупился.

– Постарайтесь меня понять.

Никто не смог возразить на эту проникновенную просьбу. Даже Нацука не нашелся что сказать. Молодой господин, видимо решив, что больше говорить не о чем, взглянул на молча стоявшего рядом Акэру.

– Как там Сумио?

– Он в Сиондзи.

* * *

Ухаживать за Сумио лекарям помогала Масухо-но-сусуки. Когда к ней прибежала в слезах служанка, жалуясь, что не может обработать раны больного, придворная дама разозлилась.

– Фу, какая ты слабая! Я сама все сделаю!

В возбуждении она направилась к раненому, пока женщина сзади, плача, пыталась возразить:

– Это не так!

Не слушая ее, Масухо-но-сусуки пошла к Сумио и только тут поняла, почему плакала служанка. В ранах уже завелись черви. А на месте отрезанных конечностей пробегали крохотные разряды.

– Что это?! – вскрикнула она.

Лекари наперебой начали оправдываться:

– В обычных ожогах черви так быстро не заводятся.

– Раны действительно странные.

– Мы не знаем, что делать.

Она слышала об ужасном состоянии больного, но то, что увидела, превосходило все ее ожидания.

– И пинцета нет.

– Он расплавился, – прошептала прибежавшая следом за ней служанка.

Женщина не смогла обработать раны вовсе не потому, что ей было противно, и не из страха причинить страдания несчастному. Причина оказалась сложнее.

Масухо-но-сусуки пристально посмотрела на бесполезные инструменты.

– Извини, что накричала. Можешь идти.

Она подвернула рукава и повязала голову платком, чтобы не падали волосы.

– Госпожа Масухо-но-сусуки? Что вы собираетесь делать?!

Служанка вытаращила глаза, но госпожа без колебаний повернулась к лекарю и поклонилась.

– Готова выполнить любые ваши указания. Это все, что мне по силам. Если я могу чем-то помочь, прошу вас, говорите.

Увидев, что она не отступит, лекарь не стал спорить.

– Тогда принесите, пожалуйста, бамбуковые палочки для еды.

И она, подчиняясь указаниям лекаря, начала по одному удалять из раны червей. Белых личинок было так много, что лекарь один не справлялся. Тем не менее, сколько их ни вытаскивали, те словно лезли из глубины раны. Казалось, они сожрут тело Сумио, если их не убрать.

Те, которых не удавалось подцепить палочкой, она брала пальцами или, ополоснув рот лекарственным раствором, всасывала ртом. Каждый раз, когда девушка дотрагивалась до кожи Сумио, ее с треском бил разряд, однако она старалась терпеть боль. Когда Кикуно узнала, чем занята хозяйка, она с воплями прибежала к Хамаю, та же утихомирила даму.

Пока Масухо-но-сусуки занималась червями, освободившиеся лекари готовили снадобье. Они пропитывали настоем ткани и вкладывали больному в рот, но Сумио лишь стонал, находясь то ли в сознании, то ли в полузабытьи. Масухо-но-сусуки спросила, нет ли способа облегчить его страдания, однако ей лишь сказали, что если дать юноше карон, то он может больше не проснуться.

«Он так мучится! На поле боя он больше никому не нужен, не милосерднее было бы дать ему умереть?..» – такие мысли тоже посещали ее.

И все же он жил. Пусть даже это просто очередной каприз, нежелание терять друга, но девушка отказывалась опускать руки.

Она не знала, слышит ли он ее, однако продолжала шептать ему на ухо:

– Не бойся, Сумио. Мы с тобой. И ты тоже не сдавайся.

Из трубочки лишь вырывалось хриплое клокочущее дыхание.