Да здравствует ворон!

Только с рассветом ему стало легче. Разряды пропали, черви больше не появлялись. Девушка с облегчением вздохнула и вдруг заметила, что снаружи поднялся какой-то шум. Кажется, что-то случилось на священной земле.

Когда миновал полдень, сам молодой господин пришел навестить своего телохранителя. Он присел у изголовья Сумио и заговорил, разглядывая лицо больного:

– Ты молодец! Благодаря тебе я цел. Ты выполнил свой долг перед всеми ятагарасу и передо мной.

Сумио закашлялся. Показалось даже, его затрудненное дыхание смешалось со смехом.

– Спасибо тебе. Отдыхай.

Понимая, что телохранитель его не видит, Надзукихико тем не менее склонился перед ним в глубоком поклоне и вышел.

Конечно, он ведь так занят. Масухо-но-сусуки, не в силах вымолвить ни слова, следила за этим кратким визитом. Но на сердце у нее было неспокойно. «Спасибо…» Спасибо?! Просто «спасибо» – и это все?! Не то чтобы она ждала от молодого господина извинений перед Сумио. Тот посвятил свою жизнь службе телохранителя, как и остальные пострадавшие Ямаути-сю. Она понимала, что не имеет здесь права голоса, и все же никак не могла смириться.

В первый день больному стало немного лучше, однако выздоровление так и не наступило. Червей появлялось меньше, разряды исчезли, спал жар, уменьшился отек в горле, а вот ожоги все не заживали.

Когда Хамаю пришла проведать Сумио, Масухо-но-сусуки спросила ее:

– Неужели больше ничего нельзя сделать? Лекарь говорит, что состояние ожогов не улучшается, а даже наоборот, и теперь ухудшаться им уже некуда.

Пламя, сжиравшее тело, потухло: гореть больше было нечему. У раненого даже не оставалось сил стонать, он просто медленно приближался к смерти.

– Мы должны быть готовы к худшему. Его семья еще не приехала? – спросила Хамаю.

Кикуно покачала головой:

– У него никого нет. Он рос без отца, а мать, как я слышала, скончалась от недуга еще до его поступления в Кэйсоин. При поступлении, кажется, его опекуном стал наместник земли Ариакэ.

– Вот оно как… – прошептала Масухо-но-сусуки.

Ясно, почему Сумио без отдыха охранял молодого господина. Даже когда его отпускали, он говорил, что ему нечем заняться, а отказавшись от собственного дома, юноша занял комнату в Сёёгу.

Интересно, какой была его мать. Хотя знай она, что произошло с сыном, должно быть, с ума бы сходила от беспокойства.

Масухо-но-сусуки и сама ничего не знала о Сумио.

– А как рука молодого господина?

– Постепенно все лучше и лучше. Угрозы жизни нет, как я слышала.

Масухо-но-сусуки нахмурилась. Сумио и Его Высочество явно выздоравливали по-разному.

– Может быть, это оттого, что он истинный Золотой Ворон?

– На обоих проклятие отразилось одинаково. Значит, может быть другая причина. Спросим у Надзукихико: вдруг ему что-то приходило в голову.

С тех пор как посвященная вернулась, молодой господин почти все время проводил на священной земле либо ожидал в Сёёгу, когда его призовут. Важные дела разделили между собой Нацука и Хамаю, а в сложных случаях отправляли посланника к наследнику, чтобы узнать его мнение. Этот вопрос Хамаю тоже решила задать ему.

Иногда Сумио навещали Ямаути-сю, которым он когда-то помог. Видимо, его любили и сослуживцы, и младшие товарищи. Гора нетронутых подарков от гостей росла день ото дня. Конечно, увидеться и пообщаться с ним они не могли, но все в один голос твердили, как хотят, чтобы Сумио хотя бы выжил.

Тела погибших Ямаути-сю уже отправили семьям. За это взялись Акэру и Юкия. Когда брат приходил вместе с молодым господином, Масухо-но-сусуки видела его измученное, осунувшееся лицо. Юкия тоже, насколько она знала, был особо близок с Сигэмару. Выдержат ли они это испытание?

* * *

Тихаю назначили перенести останки Сигэмару и других товарищей в Кэйсоин. После этого он начал отправлять тела семьям, но некоторые, узнав о происшедшем, прибыли сами. Если молодой господин находился в священных землях, с семьями общались Акэру и Юкия. Они же рассказали о том, что произошло, отцу и братьям Сигэмару.

Тихае как-то довелось пожить в доме Сигэмару во время каникул. Когда родня друга прибыла в Кэйсоин, он тоже отправился в академию, но заговорить не осмелился. О том, как встретил свой смертный час сын и брат, семье рассказали Юкия и Акэру.

Отец Сигэмару был крупным приветливым мужчиной. Когда Тихая приезжал к ним в гости, он встречал друзей сына с улыбкой во весь рот, а сейчас резко постарел и даже как-то уменьшился. Его старались поддерживать младшие братья Сигэмару, однако и в их лицах читалась неготовность смириться с реальностью.

Дойдя на неверных ногах до большого зала и увидев тело сына и брата, родственники зарыдали в голос. Акэру быстро вышел.

– Акэру! – бросился за ним Тихая, но тот уже выбежал из зала и сел у стены, обхватив голову руками. – Что с тобой?

Встав перед другом, Тихая терпеливо ждал ответа. Наконец Акэру пробормотал, дрожа:

– Это я отправил их туда. Они умерли, потому что подчинились моему приказу. Это я виноват.

Тихая задумался.

– Но тогда получается, что виноват молодой господин, который велел позвать подмогу.

– Я знаю. Дело же не в этом.