Да здравствуют медведи!

На торговом флоте, где строго соблюдался восьми-, а теперь и семичасовой рабочий день, не жалуются на нехватку матросов. Правда, тут играет роль еще одно обстоятельство — торговые суда регулярно заходят в иностранные порты.

Что ж, возможность увидеть мир, чужие страны — одна из радостей морской профессии, желание это, в особенности для молодежи, естественное. Потому-то в африканские промысловые экспедиции, несмотря на их большую продолжительность, изнуряющую жару, легче набрать матросов, что в этих рейсах есть два захода — в Гану и Гибралтар.

Для судов Ньюфаундлендской экспедиции тоже имело бы смысл базироваться в одном из портов, расположенных вблизи промысла. Снабжать траулеры через океан довольно накладно — каждая тонна пресной воды вместо полутора рублей обходится в двадцать пять с половиной. К тому же не все суда могут работать в шторм. Чем жечь понапрасну горючее, работая носом на волну, корежить корпуса, рисковать, куда лучше переждать в гавани. Укрываются же в Торсхавене, по договоренности с датским правительством, суда сельдяной экспедиции, работающие около Фаррерских островов. А за услуги можно было бы расплачиваться натурой — хотя бы тем же приловом, который мы выбрасываем в океан. Казалось бы, разумно и взаимовыгодно. Но это уж действительно зависит не только от нас…

Я снова вижу серую ревущую тень над носом «Сергея Есенина». Какой уж тут разум!

Когда в четыре заступает на вахту старпом, трал уже починен и выметан. Привычно дрожит под ногами палуба, вспыхивают елочки на экране «ладара».

Старпом — в штурманской, склонился над картой. Акустик ушел спать. Оставив у лебедки дежурного, спят в сушилке добытчики. Ушли отдыхать и обработчики — прежний улов разделан, а новый будет через два часа.

Луна зашла. Темно. И только вдали огоньки траулеров покачиваются среди звезд.

В открытый иллюминатор влетает морская ласточка и, ударившись о переборку, шлепается на палубу. Ночью они часто залетают на судно, привлеченные светом, но сами взлететь не могут. Как у глупышей, ноги у них, привыкшие к воде, на суше не держат.

Беспомощно стуча крыльями, ласточка ползет на животе вдоль переборок, ища уголок потемнее. Когда она подползает к рулю, я, нагнувшись, беру ее в руку. Сердце у птицы стучит часто-часто, тело сотрясает мелкая дрожь.

Я прячу птицу под ватник, за пазуху. Понемногу она успокаивается, затихает. Сквозь тельняшку я слышу ее тоненькое теплое дыхание.

Огни судов становятся все ярче на фоне блекнущих звезд. Небо сереет.

Справа уж виднеется горизонт. Чем ближе к нему, тем синее вода. Плоские тучи, как острова, всплывают на небо.

И вот уже, крепко держа рукоятку руля, я веду корабль по тонкой нитке, отделяющей ночь ото дня. Слева в сплошной сизой мгле еще мерцают корабельные огни. А справа они гаснут один за другим. Все светлее, торжественней, ярче, пышней, ослепительней разгорается заря, предвещая своим сиянием великое счастье.

И вот распахнулись кулисы небес. На горизонте взбухает кровавая капля. Она растет, наливается силой. Оранжевый диск уже виден почти целиком. Но вдруг он искажается, дрогнув. Будто не в силах подняться. И, только мгновение помедлив, идет на последний рывок.

Старпом выходит в рубку. Гасит ходовые огни. Мы молча смотрим на поднимающееся солнце.

С хриплым криком проносятся у борта глупыши на розовых крыльях. Ласточка, проснувшись, выскальзывает у меня из-под ватника, попискивая, ползет по палубе.

— Зачем же птицу мучить?

Корев поднимает ласточку, выходит с ней на ботдек и, распахнув ладонь, протягивает руку над бортом.

Птица крутит головой, оглядывается по сторонам, словно не веря в свое счастье. И все сидит и сидит на ладони, не решаясь взлететь.

Корев терпеливо ждет, когда она придет в себя. Потом подбрасывает ее в воздух. Распластав крылья, ласточка летит к солнцу.

— С добрым утром!

Красный свитер плотно обтягивает грузную фигуру боцмана. Лицо у него свежее, выспавшееся. Каждый день он просыпается раньше других, чтобы получить у старпома «добро» на новый день и новые работы.

Захлебываясь, дребезжит авральный звонок.

— Команде вставать! Команде вставать! Сегодня пятница, шестнадцатое октября. Волнение два балла…

В кубриках просыпаются. Бегут к умывальникам. Голый до пояса стармех выходит на верхний мостик делать зарядку.

С припухшими от бессонницы глазами ты идешь спать. Ты привел корабль в новый день. И можешь вручить его товарищам.

Шкерщики

На промысле окуня после добытчиков это вторая матросская специальность. И самая массовая. Когда рыбы — навалом, шкеркой приходится заниматься и палубной команде, и даже командирам. Так что, худо-бедно, шкерить должен уметь всякий. Но классный шкерщик…