Да здравствуют медведи!

Пусть на «Грибоедове» ты был только пассажиром — все равно судно успело уже стать твоим. Ты привык к его людям, к системе их отношений. И не только океан — какую-то часть жизни успел с ним пройти. Она пойдет здесь и дальше. Но без тебя.

Быть может, ты когда-нибудь сюда и вернешься. Но вернешься, как звездолетчик, — в будущее. Одни уйдут, их заменят другие, будут новые рейсы, будет новая рыба, но — не те.

А в том мире, который тебе предстоит?.. Вот уже час, как, вырвавшись из дымки, он идет следом, ожидая, когда «Грибоедов» выберет трал. В бинокль хорошо видно его название, похожее на обозначение звезды в астрономическом каталоге, — СРТ-Р 9104 «Земгале». Кто там? Как тебя встретят? Приживешься ли?

Георгий Федорович, капитан «Грибоедова», встревожен: пять баллов — все-таки много для нашей шлюпки. Рискованно. Тем более что она еще не опробована после ремонта. Может, подождать, пока уляжется волна?

Мы готовы. Чемоданы уложены, свалены в бот. Одежки надеты. Ждем решения.

Капитан уходит в радиорубку для последних переговоров.

И вот наконец:

— С богом!

Третий штурман Леонтьич с двумя матросами и мотористом лезут в шлюпку. Нам Георгий Федорович спускаться в шлюпке не разрешает: кто их знает, этих ремонтников, — еще оборвутся тали.

Шлюпбалки со скрипом вываливаются за борт.

Пора прощаться.

— Спасибо, токарь Иван, спасибо, тралмастер Кочетков, за науку. Спасибо, коки, что кормили, спасибо, механики, — довезли. Спасибо, Георгий Федорович, за ласку, за сказку!

Они улыбаются, а в глазах — грусть. Мы — счастливчики, увидим другие берега, Гавану, Порт-оф-Спейн, Кампечу, Вера-Крус… А они остаются. Вот тут, на этом пятачке. На четыре месяца. Шарить по дну тралом да шкерить рыбу.

— Счастливо вам!

Один за другим, перекинув ногу через планшир, мы по качающейся веревочной лестнице — штормтрапу — уходим вниз, в прыгающую под ногами шлюпку. Хорошо, что у тебя, «Грибоедов», такой высокий борт. За ним, как за стеной, — заветрина.

Последний раз глядим на висящие над бортом, такие близкие, но уже удаляющиеся от нас лица и разом поворачиваем головы к будущему. Вот оно, кабельтовых в двух, то взлетит на вершину водяной горы высоко над нашими головами, то провалится вниз, к нашим ногам. Лев Николаевич Толстой как-то заметил, что первую половину пути думаешь о том, что оставил, а вторую — о том, что тебя ждет. Может быть. В поезде. В шлюпке на океанской волне о том, что оставил, думать некогда.

Леонтьич, лихо развернув шлюпку, кладет ее точно вдоль борта «Земгале». Борт здесь не то, что у «Грибоедова», — низкий. На средних рыболовных траулерах ставят трал с палубы, через борт, и через борт же, прямо на палубу, выбирают рыбу.

Кажется, чего проще — и штормтрап не нужен. Но здесь — своя хитрость.

Шлюпка, подброшенная волной, становится чуть не вровень с бортом. Толчок — и, уцепившись за планшир, подхваченный сильными руками, оказываешься на палубе. А шлюпка — далеко внизу.

Накатывается новая волна. Прыжок — и еще один на палубе.

И так один за одним, каждый на своей волне, каждый точно на ее гребне, — все десять человек.

Затем под ритм волны на палубу перекочевывают чемоданы, узлы, баулы. Из рук в руки. Зазевался, не успел перехватить, и — бултых! — между бортом и шлюпкой. Двести метров до дна.

Леонтьич отваливает. Мы стоим на низкой дощатой палубе около груды ползающих чемоданов и долго машем руками, прокладывая взглядом обратный путь.

Отсюда, словно из космоса землю, мы впервые можем охватить глазом весь свой бывший дом. Целиком — от якоря в клюзе и антенны локатора, вращающейся над рубкой, до высоко вздетых грузовых стрел и раздвоенной, прорезанной слипом кормы. Вот ты, оказывается, какой, «Грибоедов», — мощный, прекрасный в своей обыденной рабочей силе…

«Земгале» по сравнению с «Грибоедовым» даже не планета, а астероид. Вместо трех тысяч семисот регистровых тонн водоизмещения — четыреста семьдесят восемь.

Как и все средние рыболовные траулеры-рефрижераторы, «Земгале» построен на народной верфи в Штральзунде (ГДР). Конструкция уютная, компактная. Тесноты, несмотря на скромные размеры, не ощущаешь.

На рабочей палубе — грузовая стрела, траловая лебедка и две здоровенные тумбы сетевыборочной машины, прозванные за надежность и безотказность «Иванами».

В надстройке, на верхней палубе, — рубка, каюты капитана и радиста, на главной палубе живут штурманы, механики, боцман с плотником, тралмастер с рыбмастером, кок с камбузником. Матросские каюты — внизу, в корме, под салоном-столовой. Всего двадцать четыре души.

Мы входим в коридор. С непривычки нас бросает от одной переборки к другой. Здесь и качка иная — более резкая. Судно легко и быстро отыгрывается на волне.

Нужно всему учиться заново — ходить, работать и жить.

С чемоданом в руке захожу в каюту.

— Здравствуйте!

Один из хозяев за столиком пишет письмо. Он подымает голову. Красивое длинное лицо, аккуратно подстриженные усы, лоб в морщинах.

— Свейки![13]

И снова углубляется в письмо. Вечером «Земгале» подойдет к плавбазе за грузом, — можно будет отправить почту.