— Это старпом с «Сьерра-Маэстра», — растолковывает Родриго. — У нас сейчас всего четыре больших парохода — «Сьерра-Маэстра», «Гонзалес Лопес», «Камильо Сьенфуэгос» и «Арасельо Иглесиа». На берегу командный состав тоже работает грузчиками…
— Каждую неделю, — говорит старпом, — мы выходим грузить на всю ночь. Бесплатно. И соревнуемся с восьмой бригадой — там настоящие грузчики.
— И кто из вас впереди?
Председатель подымает ладони на уровень груди и покачивает ими, изображая колеблющиеся чашки весов.
— Какая же премия ждет победителя?
Председатель хитро прищуривает глаза:
— Есть договор: проигравшие ставят обед с выпивкой и обслуживают победителей за столом…
Все снова жмут нам по очереди руки и разбегаются по местам. За разговорами недолго проиграть торжественный обед, — «класс, он тоже выпить не дурак».
Поглядев на часы, Родриго приглашает нас где-нибудь посидеть, у него еще есть время до передачи.
Вырвавшись из темноты Старой Гаваны, автобус несется мимо Капитолия, кинотеатров, открытых кафе, танцплощадок на скверах, баров, витрин и реклам.
Кубинцы любят лихую езду. Но для того, чтобы вести с такой скоростью старенький переполненный дизель по узким и людным улочкам, лишь слегка притормаживая на крутых, под прямым углом, поворотах, нужно действительно быть асом.
Кондуктор, протискиваясь между пассажирами, во всю мощь своих легких объявляет остановки, острит, делает замечания, благодарит и каждые три минуты дергает рычажок автомата, который с оглушительным треском и звоном отсчитывает число проданных билетов. Счетчик на шоферской кабине показывает номер последнего.
В Гаване вообще тишины не экономят — не тот темперамент! Машины сигналят, музыка гремит, разговоры ведутся во весь голос, продавцы, развозящие на тележках прохладительные напитки, звонят в колокола и колокольцы, торговцы лотерейными билетами, держа над головой огромные плакаты со списком счастливых номеров, зазывают покупателей…
Перед нами, прижатые спинами друг к другу, стоят темнолицый солдат в форме и полный, флегматичный отец семейства. Невзирая на давку и духоту, оба дымят сигарами.
Курят в Гаване всюду: в автобусах и в «ланчах» — пароходиках, курсирующих между Старой Гаваной и рабочей Реглой, в кино и на собраниях, в театрах и на танцах. Но пепельницы не в ходу.
Как-то наши ребята отправились в Реглу — посмотреть на танцы. При входе два парня «милисиано» ощупывали у всех карманы, нет ли в них оружия: разгорятся страсти — недолго и до беды… В танцзале дым стоял коромыслом. После очередного «ча-ча-ча» танцоры, обливаясь потом, отходили в сторонку освежиться пивом. Стоило, однако, заиграть музыке, как они снова кидались в круг, побросав бутылки и бумажные стаканчики-фунтики прямо на пол.
Народ, недавно обретший свою свободу, ничем не желает ее стеснять. В конце концов, есть уборщики, подметут…
Солдат изо всех сил подтягивается за поручни и пропускает на сиденье пожилую даму. В гаванских автобусах, если есть на то хоть малейшая физическая возможность, женщинам, независимо от их возраста, всегда уступают место.
Дама внимательно к нам приглядывается, что-то спрашивает у Родриго и вдруг, просияв, протягивает к нам руки.
Оказывается, ее внук вот уже год учится в России, в Калининградском рыбном техникуме. А Саня Кузнецов был в делегации рыбаков, которая встречала кубинских юношей в Калининградском порту.
— Никогда не думал, что меня будут встречать их бабушки! — усмехается он.
А бабушка счастлива. Она, конечно, знает по письмам, что ее внук жив-здоров и скоро приедет в отпуск. Но одно дело — знать, другое — видеть. Мы — очевидцы непонятной жизни ее внука, которого революция занесла бог знает в какие дали и холода. Она приглашает нас в гости — непременно, непременно! И на прощание вручает свою визитную карточку с адресом.
Родриго собирался показать нам «Балалайку». Это издавна существующий в Гаване русский ресторан. В «Балалайке» подают русские национальные блюда — «боро» и «бики по-касаки», то есть борщ и биточки по-казацки. Можно заказать и самовар. Официанты наряжены в сафьяновые сапожки, красные шелковые косоворотки, подпоясанные белым шелковым шнуром — точь-в-точь как балетные крестьяне в Большом театре. С той лишь разницей, что все они негры. Но эту экзотику мы уже видели и предпочли гаванской «Балалайке» кубинскую «Полинезию».
Услышав русскую речь, к нам подсаживается полный веселый человек — доктор Роландо Анисето, дантист, как гласит его визитная карточка.
Интеллигенции на Кубе микроскопически мало. Технические специалисты были, главным образом, иностранцы. Высшее образование могли получить только богатые люди. Почти все они сбежали от революции. Архитекторы, учителя, дантисты и фармацевты — вот самые многочисленные отряды интеллигенции, оставшиеся в распоряжении республики.
Сеньор Анисето тоже колебался — уехать ему или остаться. Но вот остался и очень доволен. Революция относится к интеллигентам с уважением. Зарабатывает он хорошо. А главное — чувствуешь, что нужен людям.