Да здравствуют медведи!

Вслед за Генрихом я вхожу в радиорубку. Все станции Америки, расположенные на Атлантическом побережье, продолжают выстукивать штормовое предупреждение: «Всем! Всем! Всем! Ураган «Белла» с возрастающей скоростью движется к северу вдоль побережья. Вышел на линию Нью-Йорк — Бостон».

— Ходу, братцы, ходу!

На банке Кампече

На промысле каждый божий день начинается так.

Василий, тралмастер, трясет меня за плечо:

— Подъем!

В каюте мрак. Иллюминатор сидит на уровне воды. А вода еще серая, плотная, непрозрачная. Все спят, половина шестого.

Соскакиваю с койки, натягиваю холщовые штаны, надеваю рукавицы. И, продирая глаза, бегу через рефрижераторную машину мимо дремлющего Саниного негритенка Мануэля на шкафут. Шкафут — это узенький коридор на правом борту, выкроенный между водой и надстройкой, открытый ветрам и волнам. Но здесь, на банке Кампече, за полуостровом Юкатан, ни ветра, ни волны, — зеркало, чуть заметно колеблемое зыбью.

Погода в Мексиканском заливе знает только две перемены — штиль и тропический ураган, перемешивающий воду и воздух, как в кипящей кастрюле.

Кубинский боцман Осмундо, низенький, крепкий, уже стоит у траловой доски, надвинув на глаза панаму.

— Буэнос диас! (Добрый день!)

Дня еще и в помине нет, темно. Но в тропиках он, так же как ночь, наступает почти мгновенно. Тралмастер поднимает руку:

— Поехали!

Мы беремся за куток, унизанный бубенцами полных металлических поплавков, и, раскачав, швыряем его за борт. Он медленно погружается в серо-зеленую толщу тугой, как стекло, воды. За кутком в строгом порядке следуют за борт остальные части трала — горловина, створ, крылья, увешанные грузилами.

Василий — голым животом на планшир, — свесившись за борт, смотрит, правильно ли пошла сеть…

С борта трал отдают на циркуляции. Вахтенный штурман сам становится за руль и, подставив правый борт ветру и зыби, описывает широкую плавную дугу, — иначе намотаешь трал на винт, и пиши пропало.

Штурман на рыболовецких судах кроме своей и без того нелегкой навигационной науки должен знать рыбу, ее миграции, сезонные и суточные, уметь ее найти, а при нужде и обработать улов. Он обязан знать все способы лова, все виды снастей: дрифтерный лов — сетями, кошельковый лов — неводом, ярусный лов — переметом, траловый лов — и придонный, и разноглубинный, и близнецовый. Словом, это вам не пассажирский лайнер и не торговый пароход, — в белых перчатках и чистеньком кителе тут не проживешь.

В половине шестого на вахте старший помощник капитана Виталий. Он у нас новенький, только-только прибыл с последней подменой.

Перед приходом на промысел Виталий пригласил к себе всю палубную команду, — мы уже знали, зачем.

Положив на стол альбом, он медленно перелистал его страница за страницей. Фотоплакаты в альбоме взывали:

«Остерегайся колышек!» — то есть нераскрученных петель на тросах. А не то захлестнет руку, — матрос, «прощайся с ней, прощайся с ней!»

«При работе на турачке стой от барабана не ближе, чем на метр!» А не то захватит одежду, рукавицу, намотает тебя самого на вертящийся барабан лебедки или шпиля, — и готов шницель.

«Не ставь ногу в бухту!» — то есть в свернутый кольцом канат или трос. А то пойдет конец за борт, и ты вместе с ним — ау!

«Не стой под стрелой!» А то сорвется куток с рыбой и расплющит тебя, что камбалу.

Все эти вдохновляющие заповеди мы знаем наизусть, не новички. Попробуй только их соблюсти, если время считанное — на секунды, и азарт — рыба идет…

Но если, не дай бог, что случится, первым делом спросят со старпома: «А вы ознакомили команду с техникой безопасности?» И заглянут в книжицу.

Поэтому каждый новый старпом повторяет всю процедуру сначала.

— Распишитесь!

Мы по очереди ставим в книжице свои подписи. Каждый по-разному. Тралмастер — с ворчливой миной: вот где у меня, мол, ваш формализм сидит! Боцман Генка — с усмешечкой: боитесь, мол, ответственности? Ладно, сами ответим! Матросы — серьезно, сосредоточенно, как присягу: готовы-де ко всему!

Капитан, заглянувший в каюту под конец церемонии, несколько разряжает атмосферу:

— Главное, ребята, — не спешить! План планом, а в конце концов, бог с ней, с рыбой, голова дороже!

Мы улыбаемся. Хороший он все-таки человек, не всякий на его месте так скажет.

Тралмастер распределяет посты: кому на траловую лебедку, кому на палубу, к носовой доске, кому на шкафут, к кормовой.

На каждом месте положено по два человека. Но нас, не считая тралмастера, всего трое. Вторым номером у каждого будут работать кубинцы. Мы отвечаем за них…

В воде трал напоминает гигантскую змею с разинутой пастью. Поплавки-кухтыли на верхней челюсти и грузила на нижней не дают пасти захлопнуться, а распорные доски в углах растягивают пасть до ушей.

Осмундо вскакивает на планшир, словно птица на насест.

— Сто-оп!

Лебедка замирает. Я изо всех сил натягиваю трос, чтобы выбрать слабину, а Осмундо, придерживаясь одной рукой за стойку, — иначе недолго и «сбалансировать» в океан, другой, изогнувшись, словно выжимая трехпудовик, вдевает в скобу тяжеленный крюк.