Да здравствуют медведи!

Сифонофора похожа на медузу. Нежное, красивое создание, прозванное моряками «португальским корабликом» — португальцы любили раскрашивать свои парусники в яркие цвета. Но на самом деле это не медуза, а целая пиратская команда полипов, которые собрались под одним парусом и распределили между собой обязанности — кому захватывать добычу, кому убивать врагов, кому держать судно на плаву, кому варить пищу. Парус наверху помогает колонии передвигаться по ветру. А длинные щупальца имеют стрекательные клетки, в них — самый быстродействующий и сильный из всех животных ядов. Обнимет тебя такая сифонофора — отнимутся руки, наступит слепота, удушье, и отдашь богу душу в страшных мученьях. На Кубе осенью из-за этих сифонофор закрывают пляжи.

Но нам разглядывать улов некогда. Мы снова заводим строп, выбираем через стрелу остаток сети. И еще три тонны на палубе. Рыбы — по колено.

Ее нужно рассортировать, разложить по ящикам — и в трюм. Да поскорее, пока не завяла, — жара набирает силу.

Тралмастер с Генкой выстукивают кухтыли — не расплющило ли их давлением? Растянув трал над палубой, осматривают сеть — не порвало ли? Как не порвать, — только, слава тебе, дыры невелики.

Матрос на траулере тоже не просто морской маляр да морской грузчик. Помимо «веревочной науки» — такелажа и обычных судовых механизмов — грузовых лебедок, стрел, брашпиля, он еще должен уметь работать на сете- и ярусовыборочных машинах, на траловой лебедке и на шпиле, уметь настроить, поставить, выбрать и отремонтировать снасть, рассортировать, обработать и погрузить рыбу. Только постигнув все это, получаешь право называться, как значится в судовой роли, «матросом-рыбаком первого класса».

— Готовы! — кричит Василий, задрав голову к рубке.

Судно снова ложится на циркуляцию. Швырнув в море куток, мы разбегаемся по местам, подключаем доски. Снова ревет лебедка, разматывая ваера. Снова Генка с Василием стоят у вращающихся барабанов, стиснув рычаги тормозов. Стопор — и тишина. Над судном поднят черный шар: «Иду с тралом».

Пока мы ставили трал, на палубе соорудили разделочный стол — длинный желоб на ящиках вместо ножек. На сортировку выползают все — и первый помощник Кандилыч, и непоседливый Санин негритенок Мануэль, и шепелявый, неуклюжий кок Нельсон, и длинный худой Хуан, которого все наши кубинцы иронически зовут Маринеро — «Моряк». На Маринеро майка с эмблемой профсоюза пекарей, но у нас он учится на рыбмастера. В море Маринеро впервые и боится его куда больше пуль, которые не раз свистели у него над головой во время охоты на «гусанос», заброшенных в джунгли американцами. Но рыбмастеров на Кубе не хватает, и если революция приказала: «В море!» — значит, в море.

Вильфредо и Лазаро в высоких резиновых сапогах, по колено в рыбе, подают ее на стол сачком на древке — «зюзьгой». Остальные стоят по обе стороны желоба и разбирают ее по сорту и виду, — мелкая к мелкой, крупная к крупной, серая к серой, красная к красной. Каждая в свой ящик.

Рыба здесь непривычная. Вот серебристо-серый ронкадор, по-испански «ронка», некрупная, отдаленно напоминающая пресноводного окуня, только без поперечных полос. Ронки в тралах больше всего.

За ронкой идет горбыль — «паханау». Плотное серебристое тело с синими полосами на боку и горбатой спиной.

Часто попадается гигантский окунь — мерроу, или «черна». Цвет у него шоколадно-оливковый, нижняя челюсть выдается далеко вперед, — как говорят ихтиологи, «рыба обладает нижним ртом». А зубья во рту что частокол. Мясо у мерроу нежное, вкусное. Но еще вкуснее лутьяны, розовые, с круглым белесым животом. Мерроу и лутьяны бывают килограммов до сорока — пятидесяти. Таких Осмундо с Нельсоном оттаскивают в сторону и потрошат, — иначе они могут испортиться, у нас морозилки нет, всего лишь охлажденный трюм.

Иногда появляются в трале и акулы. Если сельди на Кубе не знают и поэтому не едят, то акула, напротив, рыба промысловая, гаванский рыбзавод охотно ее принимает. Но мы предпочитаем вместо трюма отправлять акул за борт — против предубеждений бывают бессильны и самые веские убеждения.

Лазаро вытягивает из-под ног длинную, как палка, штуку. Тоже, оказывается, рыба. Нос вытянут дудочкой, глаза чуть не посередине тела, а хвостовой плавник удлинен тонким, как волос, отростком.

— Что это, Лазаро?

Он выпускает из рук «зюзьгу», запрокидывает голову, подносит рыбу к губам на манер трубы и начинает перебирать по ней пальцами.

— Рыба-флейта!

Вильфредо, размахнувшись, швыряет за борт какой-то черный блин. Точно такой же попадается мне под руку. Круглое, словно полумесяц, черное тело усеяно мелкими желтыми крапинками и сплюснуто с боков. Спинной и брюшной плавники — края полумесяца, между ними хвостик. Плавает рыба, изгибаясь всем телом. За черный цвет кубинцы прозвали ее «негрито».

Походит на нее и рыба-бабочка. Только она поменьше и одета не так мрачно — ярко-желтое платье украшено белыми, красными и розовыми полосами.