Дабог. Авторская версия 2017 года

В грузовом отсеке корабля царил полумрак. Тусклые панели дежурного освещения терялись среди сплетений трубопроводов и кабелей.

Осматриваясь, девушка почувствовала оторопь. В сумраке, среди массивных ферм обслуживания таилось нечто, не поддающееся пониманию.

Глаза постепенно свыклись со скудным освещением, и огромная серв-машина, застывшая в захватах технологического "корсета", окончательно обрела черты. Чтобы охватить ее взглядом Ольге пришлось запрокинуть голову.

Огромные, согнутые в "транспортное" положение ступоходы в несколько раз превышали человеческий рост. Над ними угадывались очертания рубки. На полу отсека в ремонтных креплениях она заметила снятое с серв-машины электромагнитное орудие, а рядом в углублении пола — початый кофр со снарядами.

Недавнее посещение АХУМа сыграло с Ольгой Полвиной злую шутку. Остро вспомнилось документальные кадры первых лет колонизации, когда люди, высадившиеся на Кассию, враждовали друг с другом.

Рассудок невольно подхватывал, смешивал, адаптировал образы. Эмоциональный оттенок восприятия сжимал душу, и она невольно ужаснулась: если это сервоприводное чудовище создано в целях войны, то сколько же бед способна натворить такая машина?

Для девушки это стало еще одним шоковым впечатлением. Неужели единственное предназначение корабля и таящейся в его трюме машины, — убивать, нести смерть, разрушение, горе?

Если исходить из увиденного, — да, все обстояло именно так. Она закрыла глаза, пытаясь представить планету, где люди создают таких вот техногенных чудовищ, но ничего не получилось, — в воображении клубилась багряная мгла. Как она могла представить нечто чуждое, не подвластное логике воспитания, неуместное, неправильное?

До сегодняшнего дня ее внутренний мир был достаточно светел и прост, но стоило вновь взглянуть на сумеречный контур серв-машины, как внутри что-то болезненно оборвалось: словно невидимая рука скомкала лист бумаги, на котором черным по белому, просто и понятно была изложена ее прежняя жизнь. Сминались строки. Будущее становилось неопределенным. Столбцы, куда вписаны не подверженные сомнению моральные ценности и жизненные планы, искажались. Стылое, гложущее предчувствие ранило до глубин души: казалось, еще немного и безжалостная сила выкинет скомканный листок, насмехаясь, растопчет его…

Хотелось броситься прочь, бежать, не разбирая дороги… но от корабля и таящейся в его недрах серв-машины по-прежнему исходила некая притягательная сила. Стылое чувство недосказанности заставило ее вернуться в шлюз и еще раз испытать судьбу, перешагнув порог рубки управления.

* * *

Единственным источником света здесь были экраны, на которых отображались непонятные системные сообщения, да список последних файлов, к которым обращался пилот.

Центр тесного помещения занимала сложная противоперегрузочная система с закрепленным в ней пилотажным креслом. Его широкие подлокотники, выполненные из дымчатого пластика, усеивали крохотные символы, — некоторые из них тускло светились.

Двойственное впечатление возникло сразу. Почему консоли управления угловато обступают кресло со всех сторон, не оставляя места, чтобы нормально пройти?

Она боком протиснулась к креслу пилота, присела на краешек, продолжая осматриваться, утверждаясь в мысли, что большая часть окружающего оборудования является поздней, проведенной наспех модернизацией. Кто-то переделал отсек управления, приспосабливая его к новым задачам. В пользу этого говорили проложенные поверх облицовки кабели питания и компьютерные шлейфы. Повсюду виднелись следы монтажных работ, да и оборудование разнилось: одни консоли гармонично вписывались в дизайн рубки, другие же угловато выступали, отличались материалом корпусов и креплениями.

Со слов матери Ольга знала, что пилот выжил при крушении. Но кто он? Что заставило его служить войне, и ради чего? Чтобы едва не сгореть вместе с кораблем?

Немые приборы ничего не поясняли. Ее взгляд скользил по техническому наполнению рубки. Читая надписи на интеранглийском, она вновь заметила двойственность: одни выглядели старыми, истертыми от частых прикосновений, другие свежими, нанесенными недавно.

Что самое странное, они дублировали друг друга! Ольга присмотрелась, сравнивая строки, удивляясь непонятной, противоречивой системе двойных стандартов. Вот, например, сенсор под небольшим экраном. Недавно нанесенная надпись гласила: "Створы бомболюков, контроль сброса", а ниже ей удалось прочесть полустертую изначальную трактовку: "Распыление удобрений. Контроль емкостей".

Она ровным счетом ничего не понимала. Взгляд скользил по консолям, находя все новые и новые свидетельства былого предназначения корабля.

Неужели в недавнем прошлом это была обычная сельскохозяйственная машина?!.. — подумалось ей.

Догадка быстро превратилась в уверенность.

"Агропул № 17. Собственность семьи Рокотовых", — надпись, выдавленная на одном из облицовочных кожухов, явно сделана давно, еще при строительстве корабля.

Ольга продолжала осматриваться, пребывая в смятении.