Дачные расследования [антология]

— О боже! — взвыла Кира, швырнула чайную ложечку на стол, вскочила и направилась к выходу с кухни, бормоча на ходу: — Я этого не вынесу ни два, ни пять, ни десять лет! Я с ума тут сойду! Какая книга?! О чем?! О побитых морозом завязях? Хороша история!

— Мужика убили, — прилетело ей в спину.

Тон при этом не поменялся. Виталик как про побитые морозом завязи плодово-ягодных культур сказал, так и про убитого мужика сообщил.

— Что?! — споткнулась Кира на пороге и медленно повернулась. — Какого мужика?

— Того, которого пытались ограбить. Не вышло, его и убили.

Виталик сидел за столом и без остановки таскал из вазочки вишневый конфитюр — тетка наготовила лет на пять вперед. Он всем на свете яствам предпочитал его. Без хлеба или булочек, ел ложками. Граммов по триста за утро уничтожал. И чая литр.

— Как так? Не понимаю!

Кира вернулась за стол. Села на свое место и тут же вырвала у него из рук ложку, швырнув в граненый стакан Виталика. Он из него любил чай пить — из стакана в подстаканнике.

— Рассказывай! — потребовала она, проигнорировав его обиженный взгляд.

— А что рассказывать? Я утром пошел за хлебом в пекарню. Ты же любишь булки с маком на завтрак…

Да, она любила. С детства! Витые маленькие булочки размером с ее кулачок. С маково-масляной начинкой и сахарной посыпкой. И таких больше нигде не выпекали. Только в этом дачном поселке, в пекарне Саврасовых. Основали свое дело они очень давно и исправно снабжали капризных жителей дачного поселка первоклассной выпечкой. А кто-то из жителей, вернувшись из Франции, утверждал, что таких круассанов, как у Саврасовых, даже в Париже не пробовал.

— Булок сегодня на завтрак я не обнаружила, — уколола его взглядом Кира.

— Пекарня была закрыта. Очередь выстроилась. На двери замок, и печи холодные. От них всегда поутру тепло на улицу идет.

— Что дальше? При чем тут убитый мужик и пекарня Саврасовых?

— Так Саврасова и убили. Которого из них — не знаю. Но пекарня пока стоит закрытой. Все пошли за хлебом в супермаркет. Твое печенье оттуда. Не понравилось?

Она к нему, к слову, не притронулась. Да и вообще ничего не ела за завтраком. Не было аппетита.

— В каком смысле — которого? — уточнила она у Виталика, который снова принялся жрать теткин вишневый конфитюр.

— В семье Саврасовых четверо мужчин. Отец — основатель пекарни. Двое сыновей и зять. Все они работают на него. Про зятя, правда, точно не скажу. Он часто уезжает. Но живут все в одном доме, он огромный.

— С сигнализацией, — рассеянно отметила она.

— Возможно, — меланхолично пожал плечами Виталик.

— Где убили Саврасова? — Поймав его недоуменный взгляд, она уточнила: — Все равно, какого! Где?

— Наверное, в доме. У ворот машины стояли, полиции и медиков. Только не спрашивай меня, как убили, во сколько, чем? Я не знаю. Хочешь, поговори со Степанычем, он там бегал, суетился. Теперь наверняка по дворам пойдет, с опросом. Как два года назад, когда конкурента Саврасова нашли утопленным в озере.

— Да ладно! — вытаращилась на него Кира.

В голове, с сонно перекатывающимися мыслями о собственной никчемности, на мгновение сделалось пусто и гулко, но тут же мозг принялся генерировать странные идеи, которые принято называть версиями. За минуту их сложилось три, нет, целых четыре.

По лестнице бежала так, как в детстве не бегала — через две ступеньки. Схватила с полки трикотажное платье лимонного цвета, длиною до щиколоток. Кожаные черные сандалии на все случаи жизни стояли у порога дома. Все туфли на каблуках и платформе были забыты и погребены в коробках на широких антресолях за лестницей. Через пять минут она бойко шагала в сторону дома участкового. Его служебная машина стояла у забора, Кира рассмотрела из окон второго этажа. Значит, он дома.

Егор Степанович Смешнов прожил в дачном поселке всю свою сознательную жизнь. Кире так виделось. Она его помнила со времен своих первых летних каникул. И именно таким — худым, кривоногим, с темной густой шевелюрой без намека на седину, круглым лицом, без выдающихся носа и рта и с прищуренными голубыми глазами.

Он не поменялся за эти годы ничуть. Его словно заморозили. Ни грамма лишнего веса, ни единой морщины на лице, ни одного седого волоса. Ну разве что несколько неглубоких морщинок в углах глаз. И то лишь потому, что он постоянно щурился, полагала Кира.

— Егор Степанович, а чего это вы дома? Не на месте преступления? — влетая в его калитку, засыпала участкового вопросами Кира.

Тот в задумчивости стоял прямо на узкой дорожке, ведущей к крыльцу, с большой модной чашкой в левой руке и что-то неторопливо пил из нее. Егор Степанович был в форме, но без фуражки. Что пил?

Кофе он не любил категорически. Кира помнила. Значит, чай. Или, прости господи, молоко. По ее понятиям молоко люди должны переставать пить еще в младенчестве. Что за напиток? Какая в нем польза? У нее лично одно ворчание в животе.

— И вам здравствуйте, Кира Сергеевна. — спокойно отреагировал на ее появление участковый.

— Здрассте, — опомнилась она и подступила к Степанычу почти вплотную. — Так чего вы не на месте убийства?