Дай на прощанье обещанье

– Я тебя сначала заберу. Потом – за матерью заедем. Потом – к нам. Я тебе, кстати, икру к Новому году заказал. Полкило. Мы пробовали. Хорошая икра. Вкусная.

– Спасибо, Игоречек, – обрадовалась Галка. – Сколько с меня?

– Да нисколько!

– Ну как же?

– Да ерунда. Считай, подарок к Новому году.

– Спасибо тебе, Игорь. Все-таки ты такой хороший брат! Хороший брат! Очень хороший.

«Хороший брат – хороший брат – хороший брат», – начал раскачиваться метроном, и продолжать разговор Игорю как-то сразу стало не интересно:

– Да ладно, Галка. Давай. До скорого!

Не дождавшись ответа сестры, «хороший брат» быстренько повесил трубку. Стало чуть легче. Немного помедлив, Игорь набрал еще один номер.

– Алло, – манерно ответили на другом конце провода.

Игорь откашлялся и попросил к телефону Аду Львовну.

– Как вас представить? – поинтересовалась трубка.

– Скажите, сын.

– Одну минуточку…

Игорь услышал, как трубка легла на стол, как зацокали каблучки, до него даже донеслись еле различимые голоса.

– Я вас слушаю, – неожиданно треснуло в ухе, и Игорь Станиславович напрягся.

– Это я…

– Мне доложили, – сохраняла дистанцию Ада Львовна.

– Ты в котором часу заканчиваешь?

– Как обычно, – сегодня мать была крайне неразговорчива.

– Давай я за тобой заеду, – предложил сын и замер в ожидании.

– Ни к чему, – как отрезала Ада Львовна. И больше не произнесла ни слова.

– Ну почему? – через силу поинтересовался Игорь. Мать молчала. – Ну почему все-таки?

Ада Львовна наконец-то смилостивилась и нехотя ответила:

– Потому что это не входило в ваши планы.

– Планы на то и существуют, чтобы их менять.

– Но твоя жена думает по-другому.

– Ее тоже можно понять, – вступился за жену Игорь.

– Нет. Нельзя.

– Это почему? – опешил Игорь.

– Это потому… Потому что нельзя отказывать человеку, который просит о помощи. Я, если ты помнишь, врач. И это не укладывается в моей голове. Можно подумать, я каждый день прошу вас уделить мне минутку внимания.

– Никто тебе не отказывает, – продолжал оправдываться Игорь, но уже не так уверенно, как несколько минут тому назад. – Просто Василиса на этот ужин всю неделю собиралась.

– Твоей Василисе нужно чаще заниматься физическим трудом, тогда она будет относиться к любому ужину как к простому приему пищи.

– Это не просто ужин, – уныло промямлил Игорь Станиславович, отчетливо понимая, как близка к цели Ада Львовна.

– Это всего лишь ужин, – поправила его мать и горько добавила: – Если мне отказывают собственные дети, на что я могу рассчитывать от внуков? Они вообще будут через меня перешагивать как через истертый половик. Хорошенькие перспективы уготовили мне вы с Галей.

– Да что, в конце концов, у тебя случилось?! – взорвался Игорь и выскочил из кресла. – Что у тебя случилось, если ты собираешь у меня дома семейный совет, даже не согласовав это со мной?!

– Ты думаешь, случается только у вас с Василисой? – спокойно уточнила Ада Львовна и поторопилась добавить к вышесказанному: – Сейчас ты меня не хочешь понять, ты не хочешь услышать, ты не хочешь изменить свои планы! Ни ты, ни Галя. Но ведь через какое-то время одного вашего желания будет недостаточно!

– Зачем ты на меня давишь?

– Я на тебя не давлю, – отказалась признать свою вину Ада Львовна и вновь не смогла удержаться в рамках дозволенного: – На тебя давит твоя жена. Я же, если ты помнишь, конечно, всегда давала тебе свободу.

– Я помню, какую свободу ты мне давала!

– А разве нет? – Голос матери звучал скорбно, но одновременно и пуленепробиваемо.

– А разве да?! – Игорь Станиславович совсем потерял контроль над собой и заматерился: – Какую, на хрен, свободу? Это когда в холодильнике вчерашние магазинные котлеты и семидневный борщ? Когда дома один и страшно? Когда ты вечно на работе, а после дежурства спишь, и попробуй тебя разбуди? Ты даже не задумывалась о том, нужна ли мне эта свобода! Тебе даже про отца мне рассказать было некогда, не то что на родительское собрание сходить!

– Ты хочешь сказать, что рос неприспособленным к жизни?

– Я рос неприспособленным к собственной матери, к нормальному дому с нормальными обедами!

– Поэтому-то ты и женился на Василисе? – съязвила Ада Львовна.

– Не трогай Василису!

– Упаси господи. Василиса – милая избалованная молодая женщина, так сказать, увлекающаяся домохозяйка, создающая уют и атмосфэру в доме…

– В нашем доме хотя бы есть атмосфэра, – передразнил мать Игорь Станиславович. – А в твоем доме был дух казармы: каждое нарушение – пять нарядов вне очереди.

– Мне надоело слушать твои упреки! – наконец-то решилась прервать разговор Ада Львовна.

– А мне – твои! – проорал Игорь и швырнул трубку.

Часы показывали половину пятого. Рабочего дня не получилось. Секретарша была отправлена восвояси вместе с омерзительным кофе и прилагающимся к нему коньяком. «Сколько можно!» – бунтовало обиженное сердце и напоминало о возрасте. Уже сорок, а его жизнью до сих пор попеременно распоряжаются то Василиса, то мать, вконец ополоумевшая к своим семидесяти. Даже секретарша и та дает ему советы, что можно, а что нельзя…