Дай пять

С пояса пропищал пейджер. Я посмотрела вниз проверить сообщение, как хлоп. Бриггс захлопнул и закрыл на замок дверь.

– Неудачница, – заявил он из–за двери.

Ну, не все прошло так гладко, как я надеялась. Сейчас у меня был выбор. Я могла выбить дверь и выбить из него дерьмо или ответить матушке. Ничто из этого особенно не привлекало, но я решила предпочесть матушку.

Мои родители обитали в жилом районе Трентона по прозванию Бург. Никто по–настоящему никогда не покинет Бург. Можно переселиться хоть в Антарктику, но если родился и вырос в Бурге, то ты «бургер» на всю жизнь. Домики здесь небольшие и до умопомрачения чистенькие. Телевизоры большие и шумные. Парковки узкие. Семьи обширные. Здесь не нужны законы, требующие, чтобы ты убирал совком в пакетик собачье дерьмо. Если твоя собака нагадила на чей–то газон, то на следующее утро эти какашки очутятся на твоем крыльце. Вот так. В Бурге жизнь незамысловатая.

Я поддала газу «бьюику», вырулила со стоянки, направилась в Гамильтон, а оттуда к больнице Святого Франциска. Мои родители жили в паре кварталов за Святым Франциском по Рузвельт–стрит. Их двухквартирный дом был построен в те времена, когда семьям нужна была только одна ванна, а тарелки мыли вручную.

Когда я подъехала к тротуару, матушка стояла в дверях. Плечом к плечу рядом с ней встала бабуля Мазур. Обе невысокие и худенькие, с чертами, намекающими на наличие монгольских предков… наверное, каких-нибудь бешеных кочевников, опустошающих соседние народы.

– Слава Богу, ты здесь, – произнесла матушка, наблюдая, как я выбираюсь из машины и иду к ней. – Что за туфли? Они выглядят, как рабочие ботинки.

– На прошлой неделе Бетти Жаяк, Эмма Гец и я ходили в то местечко, где танцуют мужики, – вмешалась Бабуля, – и у них там было несколько гарцующих парней, выглядевших как рабочие со стройки, так вот на тех парнишках красовались башмаки вроде этих. И потом, понимаешь, они сбрасывают одежду, и все, что у них остается, это вот эти башмаки и маленькие шелковые черные мешочки, прикрывающие их болтающиеся колокольчики.

Матушка сжала губы и перекрестилась.

– Ты мне не рассказывала об этом, – упрекнула она Бабулю.

– Наверное, вылетело из головы. Мы с Бетти и Эммой собирались поиграть в бинго в церкви, но вышло так, что бинго отменилось из–за этих «Рыцарей Колумба», устроивших там какую–то суету. Поэтому мы решили поумирать над мужиками в том новом клубе в центре. – Бабуля толкнула меня локотком. – Я сунула пятерку прямо в один из этих мешочков!

– Боже Святый Иисус Христос! – это сказал папаша, зашелестев газетой в гостиной.

Бабуля Мазур переехала жить к родителям несколько лет назад, когда дедуля отправился сыграть в большой покер на небеса. Матушка приняла это с дочерним смирением. А папаша стал читать периодическое издание «Оружие и амуниция».

– Так в чем дело?– спросила я. – Почему вы мне звонили на пейджер?

– Нам требуется сыщик, – заявила Бабуля.

Матушка закатила глаза и повела меня в кухню.

– Возьми печенье, – предложила она, ставя на маленький, покрытый пластиком кухонный стол банку с печеньем. – Может, стакан молока? Позавтракаешь?

Я открыла банку с печеньем и заглянула внутрь. Рассыпчатое шоколадное. Мое любимое.

– Расскажи ей, – поторопила Бабуля матушку, толкая ее в бок.

– Погоди, вот услышишь, – обратилась Бабуля ко мне. – Это еще та прелесть.

Я подняла брови и посмотрела на матушку.

– У нас семейная проблема, – сказала матушка. – Пропал твой дядюшка Фред. Пошел в магазин и до сих пор не вернулся.

– Когда он ушел?

– В пятницу.

Я не донесла печенья до рта:

– Сегодня же понедельник!

– Разве не чудо? – произнесла Бабуля. – Готова поспорить, его похитили инопланетяне.

Дядюшка Фред был мужем двоюродной сестры бабули Мазур, Мейбл. По моим предположениям, я бы сказала, возраст его пребывал где–то между семьюдесятью и бесконечностью. Стоило людям сгорбиться и покрыться морщинами, как все они становились для меня на одно лицо. Дядюшка Фред – некто, кого я встречала на свадьбах и похоронах, и время от времени в мясной лавке Джиовичинни, где он заказывал четверть фунта мясного хлеба с оливками. Едди Сач, мясник, клал на весы хлеб, а дядюшка Фред говорил: «У вас хлеб в вощеной бумаге. Сколько эта бумага весит? Вы ведь не посчитаете эту вощеную бумагу? Я хочу, чтобы вы вычли из стоимости эту бумагу.»

Я засунула печенье в рот:

– Вы подали заявление о пропаже в полицию?

– Мейбл перво–наперво это сделала, – сообщила матушка.

– И?

– И они его не нашли.

Я залезла в холодильник и сама налила стакан молока.

– А что с машиной? Они нашли машину?

– Машину нашли на стоянке у «Грэнд юнион» (Компания, владеющая сетью супермаркетов – Прим.пер.). Все было закрыто и выглядело аккуратным и нетронутым.

– Он никак не оправится после того удара, приключившегося с ним в девяносто пятом, – вмешалась Бабуля. – Не думаю, что его лифт с тех пор исправно поднимается наверх, если ты понимаешь, о чем я. Может, он просто бродит где–то, как эти люди с болезнью Альцгеймера. Кто–нибудь додумался проверить проход в отделе с хлопьями? Вдруг он стоит там и не может ничего вспомнить.