Дайте нам крылья!

Тут же раскинул свой лоток местный торговец Марни. Я встал в очередь за рулетами-сатай — жареным пряным мясом, завернутым в кокосовые листья, — а сам с удовольствием слушал музыку. Теперь я редко ужинал дома, чаще перехватывал что-нибудь на улице. Проходя мимо Коссивы, я сунул ей кредитку. Па Зи одарил меня царственным кивком. Я бы охотно постоял и послушал еще, но дома томился голодный Плюш, и к тому же предстояло еще просмотреть документы, которые я так ловко позаимствовал в Управлении.

Открыв дверь квартиры, я прислушался, но Плюш мне навстречу что-то не спешил. В кухне я вытащил из холодильника мясо для льва и пиво для себя. Позвал:

— Плюш! Плю-у-уш! Плюшенька, поди-ка сюда!

Лев пулей вылетел откуда-то из комнат и ворвался в кухню так стремительно, что его даже занесло на повороте.

— «Ты ли ловишь добычу львице и насыщаешь молодых львов, когда они лежат в берлогах или покоятся под тенью в засаде?»* /*(Иов 38:39-40) /. — продекламировал я Плюшу, но тот и ухом не повел — уплетал мясо. — Нет, рыжий, для тебя надо сочинить новый глагол. «Уплетать» и «лопать» и даже «пожирать» — это недостаточно выразительно, — сказал я ему. — «Ужрамкивать» или «учавкивать», что ли?

Плюш не отрывался от миски, — уплетал, лопал и пожирал. С громким чавканием.

— К твоему сведению, мой рыжий друг, в Ветхом Завете немало написано про львов. А знаешь, что рассказывал наш учитель в школе св. Иво насчет вашего брата? Путешественники в Римской империи гибли во многом из-за вас. Вы их съедали.

И эти сведения Плюша тоже не заинтересовали: он был занят мясом.

— Полагаю, ты-то никаких путников есть не станешь. Мы же с тобой бегали утром, вроде бы все обошлось благополучно.

Плюш что-то проурчал.

Я отыскал гребень, которым утром вычесывал ему гриву. В зубцах до сих пор кудрявилось облачко жестких золотых и черных волосков.

— Ты, Плюш, дивное созданье, но сотворили тебя мирным, — рассуждал я. — Предки твои ели моих, а теперь мы, люди, умалили вас, львов, и за ваш счет возвеличились. Что же будет дальше — планета наполнится уменьшенными подобьями былых зверей? Заведем карликовых китов? Прелестные питомцы для домашнего аквариума. «Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его? Вденешь ли кольцо в ноздри его? Проколешь ли иглою челюсть его?... Станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих?... Он оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою. Нет на земле подобного ему; он сотворен бесстрашным»*./ (Иов 40:20-21, 24; 41:24-25) ./ А мы не то что изловим левиафана для наших девочек, мы еще запатентуем его. Патент номер такой-то: левиафан карликовый. Отличительные черты: во-первых, сотворен бесстрашным, во-вторых, нет на земле подобного ему, в третьих, оставляет за собой светящуюся стезю в аквариуме вашем. Спешите приобрести!

Откупорив пиво, я устало поплелся в гостиную. Плюш хвостиком двинулся за мной. Пиво я варю сам, в подвале, там же и храню б'oльшую часть бутылок, бок о бок с домашними настойками и наливками Витторио. Время от времени меня, обитателя первого этажа, будит грохот: шедевры Витторио порой взрываются.

Я обозрел комнату:

— Что, Плюш, не к таким обиталищам ты привык? Вот и Лили тут не по нраву. Больше тебе скажу: она эту квартирку так возненавидела, что съехала прочь.

Зря я, конечно, женился на Лили, а ведь было мне предупреждение. Когда-то мы с ней познакомились на консультациях, когда учились на курсе искусствоведения и юриспруденции, только Лили защитила диплом, а я бросил учебу еще в первый же год. Ну и как бы я мог сравняться с ней и наверстать упущенное, особенно когда пошел служить в полицию? «Ты в определенном смысле все равно занимаешься юриспруденцией», — бывало, утешала меня Лили. Похоже, моя служба щекотала ей нервы, потому что была опасна. Но ее карьера пошла в гору, а моя застопорилась. Лили уже надела адвокатскую мантию, как говорится, облачилась в шелка, а я бы к этой поре, если бы не уволился, даже и комиссаром полиции не стал. С годами единственным возбудителем для Лили сделались деньги, богатство, и по этой части у ее коллег, взять того же Ричарда, оснастка получше моей.

Плюш вспрыгнул на диван, я прилег рядом, и лев тотчас вскарабкался мне на живот и потерся носом о руку. Я почесал ему под тяжелым подбородком, он довольно запыхтел. Я уже усвоил, что от удовольствия Плюш пыхтит или вздыхает. Быстро он ко мне привязался.

Я еще с порога гостиной заметил, как призывно мигает подвесной экран «Стрекозы» — фасетчатого видеофона, он же телевизор, — и теперь привычно махнул рукой; сенсор сработал, экран засветился. Я сел, устроил Плюша на коленях и приготовился просмотреть автоответчик. Ну конечно, Лили, кто же еще. Наверняка опять будет изводить меня насчет летательских процедур для Тома.