Дайте жить детям (сборник)

Никто не знает, сколько детей, подвергавшихся телесным наказаниям, остаются сломленными духом и кастрированными для жизни, а сколько восстают и становятся еще более антиобщественными. За 50 лет моего преподавания в школах я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из родителей сказал: «Я побил моего ребенка, и теперь это хороший мальчик». Наоборот, сотни раз приходилось мне выслушивать одну и ту же печальную историю: «Я и бил его, и разговаривал с ним, и во всем ему помогал, а он становится все хуже и хуже».

Ребенок, которого наказывают, действительно становится хуже и хуже. Но, что еще хуже, из него вырастает отец или мать, которые наказывают своих детей, и цикл ненависти снова растягивается на долгие годы.

Я часто спрашиваю себя: «Как это может быть, чтобы родители, которые сами – добрые люди, мирились с жестокими школами для своих детей?» Эти родители, вероятно, озабочены в первую очередь хорошим образованием для своих детей. Но они не понимают, что хотя наказывающий учитель и может вызвать у ребенка интерес, но интерес, возникающий в результате принуждения, – интерес к наказанию, а не к арифметическим примерам на доске. Дело в том, что большинство лучших учащихся в наших школах и колледжах позднее превратятся в посредственности. Интерес к успешной учебе был по большей части вызван давлением родителей, а существо дела их мало интересовало.

Страх перед учителями и перед наказаниями не может не сказаться на отношениях между родителями и ребенком, потому что символически всякий взрослый для ребенка – это отец или мать, и каждый раз, когда учитель наказывает ребенка, он усиливает его страх и ненависть к тем взрослым, которых символизирует, т. е. к отцу или матери. Ужасно, если вдуматься. Дети, как правило, не осознают это чувство, но я однажды слышал, как тринадцатилетний мальчик говорил: «Директор в моей последней школе часто бил меня, и я не могу понять, почему папа и мама держали меня там. Они знали, что он – жестокая скотина, но ничего не делали».

Наказание в форме нотации еще более опаснее, чем порка. Как ужасны бывают такие нотации! «Неужели ты не знал, что поступаешь неправильно?!» Всхлипывающий кивок. «Скажи, что ты сожалеешь о содеянном». Эта форма наказаний не имеет себе равных в качестве тренировки для ханжей и лицемеров. Хуже может быть только вознесение молитв за заблудшую душу ребенка в его присутствии. Последнее вообще непростительно, потому что призвано возбудить в ребенке глубокое чувство вины.

Еще один тип наказания – не физический, но не менее опасный для развития ребенка – постоянные одергивания. Сколько раз приходилось мне слышать, как мать целый день «квохчет» над десятилетней дочерью: «Не ходи по солнцу, дорогая… Дорогая, пожалуйста, держись подальше от этих перил… Нет, любимая, ты не пойдешь сегодня в бассейн, ты можешь ужасно простудиться!» Постоянные придирки, безусловно, не являются знаком любви, они – знак материнского страха, скрывающего бессознательную ненависть.

Мне хотелось бы, чтобы защитники наказаний посмотрели и осмыслили восхитительный французский фильм, рассказывающий историю жизни плута. Когда он был мальчиком, его наказали за какой-то проступок, запретив участвовать в воскресном ужине, который, как впоследствии оказалось, состоял из ядовитых грибов. Позднее, когда он наблюдал, как выносили из дома гробы с телами членов его семьи, он решил, что быть хорошим нет никакого смысла. Безнравственная история с моралью, которую большинство сторонников наказания не могут разглядеть.

Чему учит школа

Генрих Шаррельман Трудовая школа [8]

Что такое «трудовая школа»

Относительно понятия «трудовая школа» и сейчас еще мнения сильно расходятся. Наше время, по-видимому, еще не в состоянии выразить сущность трудовой школы сжатой, ясной формулой. Может быть, действительно, выражение «трудовая школа» выбрано неудачно. Возможно! Может быть, так же не подходяще и понятие «учебная школа». В трудовой школе также должно и нужно учиться. Я понимаю под трудовой школой такую реформу школы:

1) где учитель образует вместе со своими учениками самое интимное сообщество, основанное на взаимном доверии и понимании;

2) где в общей работе (согласно большинству детских голосов при содействии учителя) стремятся к разрешению самостоятельно избранных целей самостоятельно избранными путями;

3) где важнейшими задачами учителя являются возбуждение, установление и постоянное объединение рассеянных сил детей на общих задачах;

4) где живой интерес детей является исходной точкой всех педагогических и дидактических мер;

5) где в первую очередь ставятся задачи творческим силам ребенка, благодаря чему косвенным путем одновременно развиваются и все другие его силы;

6) где важнейшей формой учения является свободный и непринужденный разговор, который, как это бывает в беседе между образованными людьми, допускает всякие замечания и по достоинству оценивает всякие ценные сообщения;