Даль весенняя

В нашей деревне, я помню, в послевоенные годы русскую печь топили кто чем мог. Крестьяне редко покупали колотые дрова — не на что было. Обычно летом ходили в лес за хворостом. Мы, мальчишки, лазили на дубья за сухими сучьями. Лес был в полутора километрах от нашей деревни. За неимением сушняка рубили сырой орешник, за это лесники при поимке нас наказывали: резали веревки на вязанках, отбирали косари. Приходилось идти на хитрость. Косарь прятали за рубашку, а орешник связывали лыком. Но лыка на все время не напасешься. Короче говоря, трудно нам доставалось топливо. Поэтому, когда лесничество объявляло чистку леса — старый орешник вырубать, а молодняк оставлять, многие соглашались идти на эту работу. Каждому выделяли делянку: столько-то метров в длину и столько-то в ширину. Ставились условия: сколько бы ты не нарубил с этой делянки, одну половину отдаешь леснику, другую забираешь себе, естественно, доплатив за это еще сколько-то денег.

Я несколько раз нанимался производить чистку леса. Однажды в соседях с моей делянкой оказалась делянка жителя нашей деревни Василия Артемьевича Горячева, человека набожного. У него были усы и окладистая борода. Он всегда рубашку носил поверх брюк. Подпоясывался каким-то шнуром.

В советские времена из нашей деревни ходили в церковь только некоторые старушки, и то, когда им приспичит, в дни болезни или нагрянувшей беды. А Василий Артемьевич соблюдал посты и посещал храм постоянно. Одни над ним посмеивались, называя его ханжой, а другие уважительно относились. Уважал его и я, веря в его непорочность, пока он не выкинул фокус.

Было мне в ту пору 20 лет, меня тогда все интересовало. И я с удовольствием слушал его, чего бы он ни говорил.

Он приводил мне все Божии заповеди: не убий, не кради… А главное, говорил, что надо любить Бога и окружающих людей и никогда их не обманывать.

В лес мы с ним выходили всегда вместе. На обед и с обеда — тоже.

В один жаркий день он меня позвал на обед раньше обычного. У меня на делянке как раз в это время начал попадаться толстый и ровный орешник. Хотя сердцем чуял, что он замыслил чего-то недоброе. Спрятав топоры в потаенное место, мы пошли. Из дома договорились выйти часа в четыре, после того, когда жара спадет.

Пообедав, я еле дождался четырех часов. Зашел за Василием Артемьевичем, но дома его не было. Когда пришел в лес, то увидел, что он на моей делянке весь хороший орешник вырубил и перетаскал на свою делянку. Оказалось, что он, дойдя до своего дома, не вошел в него, а сразу же вернулся в лес и занялся вырубкой моего орешника.

Он стоял передо мной весь вспотевший и уставший.

Юношей я был бойким и не давал спуску никому, кто меня обижал. Но ударить этого человека я не осмелился. Его вера в Бога меня сковывала и обезоруживала. Я ему сказал: «Я верил в вас, как в порядочного человека, а вы меня обманули. Грех вам будет!» Он, опустив глаза, совершенно спокойно ответил: «Я за этот поступок отвечу перед Богом».

Смерть причину нашла

Удивительно, как судьба распоряжается жизнью человеческой. Миша Демин, житель Нижнего Новгорода, которому недавно исполнилось сорок лет, работал шофером. Несколько лет подряд со своими товарищами по работе на выходные дни выезжал рыбачить. Но в нынешнем году сменил свое увлечение рыболовством на охоту. Купил ружье. И с другом Алексеем Тихоновым, после работы захватив с собой резиновые лодки, они поехали на мотоцикле на озеро в Артемовские луга пострелять уток. Стоял сентябрьский пасмурный вечер. Алексей рассказывал: «Озеро шириной метров двести, длиной около километра. На его глади плавали утки. Мы с Мишей, чтобы не мешать друг другу, разъехались. Он поплыл к камышам в одну сторону озера, я в другую. Договорились, как начнет темнеть, встретиться в условленном месте. Я слышал, — продолжал Алексей, — как Миша палил из ружья. Когда выстрелы затихли и начало смеркаться, я поплыл на своей лодке в его сторону, где мы договорились встретиться. Но его там не оказалось. Я поплыл дальше. И в нескольких десятках метров от берега увидел Мишину лодку. Подплыл к ней поближе. В ней лежали подстреленная утка, одно весло и ружье. Но самого хозяина не было. Поскольку резиновая лодка неустойчивая, мне почему-то перво-наперво подумалось, что Миша в охотничьем азарте мог просто вывалиться из лодки, а затем не влезть в нее. Подплыв к берегу, я стал искать и звать его. Но кругом стояла пугающая тишина. Миши нигде не было».