Далёкая песня дождя

Еще месяц назад все документы на усыновление были готовы, но в последний момент я наплевал на свое устное согласие и не поставил подпись в графе «приемный отец». «Надо крепко стать на ноги, а потом уже думать о детях! Необходимо достроить дом, чтобы дать малышу простор! Я верю, что у нас еще будет свой ребенок! А у этого может быть отягощенная наследственность!» — я придумывал все эти отговорки, только бы не принимать тяжелое для меня решение.

Во время этих разговоров Маша с грустной улыбкой смотрела на меня, в ее больших серых глазах таилась глубокая печаль, когда же она воплощалась в тонкие ручейки слез, я под любым предлогом старался вырваться из дома и больше не возвращаться к этой проблеме. Но раз за разом она снова всплывала в нашем общении, и я снова отбивался от нее как мог. Казалось бы, что может быть проще — скажи твердое «нет» и закрой вопрос, но я не решался и на это, таким образом оставляя Маше надежду на воплощение ее заветной мечты. Она так мечтала о детях! Но природа по какой-то нелепой ошибке лишила ее этого дара, что неоднократно подтверждали многочисленные медицинские исследования.

И вот в моем сне наконец сбылась ее заветная мечта, и летнее небо над нами было чистым и голубым, и солнце в лазурной вышине светило ярко, щедро купая нас в своем свете и нежно согревая мягким июньским теплом!

Я проснулся от усилившейся головной боли, долго осматривался в темной пустой гостиной, как будто не узнавал ее, потом, выпотрошив аптечку, извлек из нее анальгин и, запив таблетку водой из-под крана, нехотя переместился в спальню, где, не раздеваясь, свалился на широкую двуспальную кровать. Мягкая постель мгновенно одарила меня приятным и манящим запахом тела моей жены. Но без нее этот близкий мне аромат, сиротливо закрадываясь в душу, выворачивал ее наизнанку и томящей болью отдавался в сердце. От этого становилось безнадежно тоскливо, и я боролся с назойливым желанием вырваться из душной квартиры на свежий воздух и бродить по ночным улицам в поисках Маши.

Мигрень постепенно отпускала, но счастливый солнечный сон ко мне уже не вернулся. Вместо него, как черт из табакерки, снова появился тот самый старик в дождевике и с дымящей трубкой в зубах, он грозил мне длинным кривым пальцем и неустанно повторял одно и то же:

— Найди ее! Найди ее! Найди ее!

7

Меня разбудил шум трамвая за окном. Открыв глаза, я сразу же сомкнул веки, ослепленный ярким утренним солнцем. Маша лежала рядом под одеялом и крепко спала. Она смешно по-детски морщила курносый носик, ее белые как лен волосы красиво раскинулись по подушке, лежащая поверх одеяла рука подрагивала тонкими музыкальными пальчиками. То ли спросонья, то ли изможденный недавними переживаниями, я почти не удивился ее неожиданному появлению, но все же, когда она открыла глаза, в полголоса, словно боясь спугнуть эту утреннюю идиллию, спросил:

— Где ты была?

Она мило улыбнулась и еще сонным голосом ответила:

— Шутник… Спасибо за прекрасный вечер, хачапури и «Хванчкара» были великолепны…

Я поцеловал ее в носик и оставил досматривать сон. Перемещаясь в столовую, с удивлением заметил, что мои джинсы и свитер, так и не покинувшие своего хозяина, чудесным образом превратились в мою любимую шелковую пижаму.

Сначала, разместившись на кухне с чашкой крепкого кофе, я несколько раз заглядывал в спальню, чтобы убедиться в том, что дремлющая там женщина, красиво утопающая в солнечных лучах, — это не сон и не мираж, она действительно существует. Все же опасаясь, что Маша снова исчезнет, я присел на край кровати и, поглядывая на жену краешком глаза, погрузился в размышления о вчерашнем сумбурном дне. Голова еще шумела, как после легкой контузии, но это не мешало ей здраво мыслить.

«Итак, — думал я, — исчезновение Маши происходит не в физическом пространстве, как сначала мне показалось, а в моем сознании. Мы как будто оказываемся в разных измерениях, где она продолжает жить своей обычной жизнью, а я остаюсь без нее.

Все это каким-то образом связано с незнакомцем, которого я встретил рано утром на набережной.

Странному деду не понравилось мое откровение, и он в воспитательных целях что-то сотворил с моей непутевой башкой, недаром она так раскалывалась весь день и прошедшую ночь.

Волшебством это, конечно же, не назовешь, но на профессиональный гипноз очень похоже. Только зачем ему это?! Провел бы со мной профилактическую беседу, и дело с концом. Э нет, приятель, ты решил легко отделаться. За этим кроется что-то более глубокое. Только что?»

На самом интересном мой мобильник взорвался «А Day in the Life», и я мгновенно схватил трубку, с сожалением заметив, что Маша проснулась.[19]

Звонила Ленка. У нее была удивительная способность звонить в самое неподходящее время. Первым желанием было не заметить это вероломство, но под вопросительным взглядом жены я вынужден был ответить: