Далекие огни

— Еще одно обстоятельство, относящееся к случаю, — вмешался ротмистр, прохаживаясь по вагону. — В ночь, следующую за происшествием, на станции Кремнево был арестован учитель железнодорожного училища, некий Ковригин, и при нем обнаружена соответствующая литература. В подробности не вдаюсь, господа. Важен факт. Второе — жандарм Свинаренко мне сообщил, что в ту же самую ночь на будку сто пятой версты приезжала неизвестная личность и ранним утренним поездом выехала обратно в Подгорск. И если, господа, к этому прибавить еще, что сын путевого сторожа Дементьева, Владимир, как выяснилось потом, был связан с арестованным Ковригиным, то, я думаю, инцидент с вагончиком не будет казаться вам таким обычным, а станция Овражное — невинным захолустьем.

Синебрюхов, насмешливо щурясь, постукивал карандашом по столу.

Ясенский вспылил:

— Так что же вы хотите, господин ротмистр? Превратить нас в филеров? Извините! Комиссия действует в пределах существующих на железной дороге административных норм. И не делайте нас тайными агентами жандармского управления.

— Я и не настаиваю, Владислав Казимирович, на вашем содействии. Я только прошу членов комиссии держаться в пределах наших общих интересов, — вежливо и многозначительно подчеркнул Дубинский и, стуча шашкой, вышел из вагона.

Ясенский с облегчением вздохнул, выпил сельтерской воды.

— Ну, знаете, господа, с нашим уважаемым ротмистром мы заберемся в непролазные дебри. Еще не хватало, чтобы жандармский унтер-офицер Свинаренко влиял на ход расследования обычного железнодорожного происшествия. Я впервые участвую в таком расследовании. В этом, извините, есть что-то от полицейского участка.

— Ох, уж эти мне либералы… — покачал головой начальник тяги. Как вы не опытны еще в этих делах, Владислав Казимирович. И как заметно, что вы не руководили участком в девятьсот пятом году.

— В девятьсот пятом я был еще в путейском институте, — небрежно бросил Ясенский.

— И не знаете, что ваша уважаемая служба пути — главный источник крамолы на случай забастовки?..

— Так же, как и ваша, Мефодий Федорович. Когда будет забастовка, я не стану возражать против вмешательства жандармских чинов, а сейчас — увольте. Зовите-ка рабочих, и будем поскорее кончать. У нас на участке каждый день по десятку случаев нарушений правил технической эксплуатации, и делать из каждого случая политический заговор смешно и бессмысленно…

— Гуманничаете, Владислав Казимирович, — проговорил начальник тяги. — Очень смело, но, извините, недальновидно.

Ясенский только пожал плечами.

XIII

Допрос рабочих не прибавил ничего нового. Прохор Егорович Шрамков достаточно позаботился о том, чтобы их ответы не расходились с его показаниями. Начальник участка тяги, болезненный, раздражительный человек, нервничал; под конец, когда рабочие ушли, вскочил из-за стола, чуть прихрамывая затекшей ногой, зашагал по вагону.

— Врут, мерзавцы, все как один врут, — негодующе заговорил он, размахивая руками. — Три человека паровозной бригады и главный кондуктор показывают, что сигнала ограждения не было и в помине, а эти утверждают обратное. И главное, ответы их удивительно совпадают. Отвечают, как хорошо разученный урок.

Ясенский устало откинулся на стул (его давно перестали интересовать результаты затянувшегося расследования), засмеялся.

— А откуда вы знаете, Мефодий Федорович, что паровозная и кондукторская бригады не врут так же, как и эти молодцы? Вы же понимаете, им совсем не важно, что мы думаем. Мы от них отгорожены китайской стеной. И то, чего требуем мы, всегда им кажется враждебным. Они видят в нас только хозяев и всегда заинтересованы в том, чтобы выгородить своих. Попробуйте втолковать этому Прохору, что их и наши интересы в управлении железной дороги совпадают. Никогда не втолкуете. Вы видите, как обставил дело Антипа Полуянов, — комар носа не подточит. Допустим, что никакого ограждения артельный не выставлял, но попробуйте доказать обратное. Этот Антипа и начальнику дороги будет твердить свое. Поэтому, господа, проформа у нас соблюдена, данные есть, и остается сделать только выводы. А выводы, как видите, Мефодий Федорович, не на стороне службы тяги. Перевес снимающих вину фактов на стороне службы пути. И не будете же вы их оспаривать. Иначе вы уподобитесь одной из подследственных сторон. А мы-то уж с вами сваливать вину друг на друга не будем, не так ли?..

— Возражать, конечно, трудно… — сердито пробормотал Мефодий Федорович.

— И незачем… — отмахнулся Ясенский. — Стоит ли портить отношения?..

— Я все же попрошу вас, господа, проехать на место происшествия, — все еще не сдавался Мефодий Федорович.

— Я тоже настаиваю на этом, — сказал вошедший Дубинский.

Ясенский нажал кнопку звонка. Вошел проводник вагона.

— Позовите дорожного мастера и начальника станции, — распорядился Ясенский.

Синебрюхов встал из-за стола, подошел к Ясенскому, сказал смущенно:

— Владислав Казимирович, хорошо вы сказали по поводу китайской стены. Вы понимаете, когда человек чувствует себя хозяином дела, он поступает иначе. А сейчас они ваши служащие и рабочие, и только.