Далекий, как звезды (СИ)

Он всегда знал, что Майкрофт горазд использовать его и, не задумываясь, пошлет на смерть, если профиты от этого для страны превысят вероятный ущерб. Брат и пальцем не пошевелил, когда Мориарти затягивал на нем свои сети, ославив мошенником и убийцей, не дрогнул, посылая в смертельно опасную ссылку — все, чтобы отвести от себя риск потери репутации. Это Шерлок прекрасно понимал и даже принимал без возражений, тот ведь заботился не о себе, а о благе государства, которому служит и беззаветно предан. Другого отношения он от брата никогда и не видел. Но используя Диану в своих грязных играх, старший брат слегка заигрался. Позволил невинной девушке, не имевшей отношения к их миру, стать игрушкой в руках долбанных террористов! Возможно, похищая заложницу, Чиано действовал на свой страх и риск, но кто-то же его снабдил всей полнотой информации, и это был не только Беркут, потому что тот изначально не был осведомлен о подробностях их отношений с Дианой. И если на собственные страдания за все это время он готов закрыть глаза, то смерть Бенара и разгром у Крейга — это совсем не шутки. Диана чуть не погибла при побеге — это на совести того, кто все знал, но притворялся несведущим. Эти игры черт знает во имя чего нельзя ни простить, ни даже просто понять.

Нет, это ложь, жалкий поиск оправданий! Все эти годы он подсознательно знал, кто такой Майкрофт. Сколько было лжи! Безответственно валить на других — все это на его собственной совести, именно он причина страданий Дианы и остальных друзей. Всегда он. Монстр.

Смысла в разговоре он почти не видел: бросать обвинения, если сам он во всем виноват не меньше, чем брат? Шерлок хотел было подняться и уйти, но приподнявшись, сел на место. Стоп! Какого черта? Нет, его ли вина, что ему лгал брат? Его ли вина, что он доверял тому, кто казался достойным доверия? С какой стати винить себя за поступки других? Не слишком ли много он на себя берет? Может, самое время признать, что он всего лишь человек? Возможно, пришла пора простить себя за то, что он не совершал. С самого раннего детства он ел себя поедом за проступки других: разве он был виноват в том, что его отец допустил супружескую неверность? Тем не менее он вырос под гнетом этой вины, сформировался как личность, сознавая глубокую вину за разрушение своей семьи.

По мере взросления он все больше отдалялся как от любящих его людей, так и от общества, которое в ответ не принимало его. Но действительно ли только он сам в этом виноват? Он прикрыл глаза, перед глазами проходила жизнь: вся его деятельность в качестве детектива-консультанта — разве это не попытка оправдать свое существование? Он воображал, что им движут скука, гонор и желание поумничать, но это были скорее побочные эффекты жажды всем понравиться, поиска одобрения, тоски по обычному человеческому теплу хоть кого-то.

Два светлых периода в его жизни связано с двумя самыми важными люди — Джоном и Дианой — они согрели и приняли его таким, каков он есть. Перед ними виноват он сам, это несомненно, и он готов положить жизнь на то, чтобы искупить вину.

— Мистер Холмс, ваш брат просит прощения, но совещание грозит затянуться до вечера, вас отвезет его водитель.

Шерлок поднял голову и невидящим взглядом уставился на Антею:

— Просит прощения?.. — его глаза вдруг прояснились и посветлели. Он резко поднялся и направился к двери.

— Одну минуту, мистер Холмс, сейчас подадут машину, — Антея сняла трубку интеркома, чтобы вызвать водителя.

Шерлок обернулся от дверей:

— Не стоит, Антея, я прогуляюсь.

Жара накрыла город, превратив его в пышущую жаром печь, раскалила тротуарные плиты под ногами, дома, воздух. По контрасту — спокойно текущая в гранитных берегах река манила прохладой и свежестью. Изумительно голубой цвет воды контрастировал с бледным серовато-голубым куполом небес, равнодушно нависшем над городом. Небыстрое течение чуть морщило водную поверхность, стояло полное безветрие, убивающее всякую надежду на прохладу. Немного полюбовавшись рекой с набережной, Шерлок свернул на мост и, не торопясь, пошел вдоль парапета, выкрашенного багровой краской. Мимо сплошным потоком проносились автомобили, в неподвижном воздухе выхлопные газы висели сизой дымкой, не рассеиваясь.