Далекий, как звезды (СИ)

Сегодня из-за жары на мосту было немноголюдно. Шерлок остановился на середине и, не обращая внимания на грязь и пыль, облокотился на парапет, оглядел воду внизу и берега, залюбовался привычным до мельчайших деталей видом. Он надеялся почувствовать привычное единение с этим городом, это помогало думать, принимать решения. Вот он — один в центре этого огромного единого организма — обширного мегаполиса; один в сердце этого человеческого муравейника. В былые времена, гуляя ли по Лондону, сидя ли в своей уютной гостиной на Бейкер-стрит, под этот неумолчный ритм он словно впадал в медитативный транс, поднимался над проблемой, которая не давалась ему, и играючи решал ее. В такие минуты ничто не имело значения, не существовало ничего, кроме четкого биения пульса городской жизни и чистого, как горняя высь, разума. Чувства и эмоции больше не имели власти над ним, он был один, но не одинок, с ним был его Лондон. Город, где он был так одинок; город, с которым он не был одинок.

Но сейчас он смотрел на чаек, лениво качающихся на воде, и чувствовал лишь как нещадно солнце печет его макушку, как першит в горле от бензиновой гари. И только.

Он постоял еще немного, но привычного озарения, похожее на почти мистическое единение, не наступало. От реки далеко внизу слабо веяло прохладой и чуть тиной. Прищурившись от солнца, он оглядел высотки по берегам, взгляд остановился на серо-зеленом здании Секретной разведывательной службы, которое он только что покинул — изумрудные стекла безобидно сверкали на солнце. Он вдруг почувствовал, как его сердце оставляет всякая злоба на брата. Наоборот, ему стало жаль этого черствого эгоиста, который обрек себя на полное одиночество. Подумать только, ради интересов государства прозябать день ото дня в тюремной камере, обеспечивая благополучие страны, в то время как большинство граждан даже не подозревает о его существовании и трудах. Отныне Майкрофт будет бороться один, он, Шерлок больше не откликнется на его призыв, он устал быть пешкой в играх за власть. Да, усталость — вот, что он чувствует, а не злость, что его использовали. И еще ему искренне жаль старого чудака.

Что ж, похоже, Лондон больше не принимает его, город разделял его одиночество, но ведь Шерлок больше и не одинок, у него есть возлюбленная, и для того, чтобы быть с ней, он должен оставить и город, и свою прежнюю жизнь. Диане и, возможно, детям, которые у них появятся, не место в жизни единственного в мире консультирующего детектива, который ежедневно сталкивается с угрозами, ведь каждый посаженный им преступник, каждый маньяк, планирует его убийство. Если раньше такая жизнь Шерлоку даже нравилась, он с готовностью рисковал, шел на это сознательно, во многих случаях сам искал опасности, то сейчас его приводила в ужас перспектива подвергать риску Диану. Она вытерпела из-за него достаточно.

Он не спешил уходить от реки. Укрывшись от солнца под деревьями на набережной, оперся локтями на серый гранитный парапет и позволил себе просто полюбоваться спокойным течением реки. Вид сверкающей водной глади умиротворял ту темную муть, которая поднялась в душе, когда он узнал о предательстве брата. Вода, прохладным потоком протекавшая мимо, словно вымывала из его души грязь застарелого гнева, стыда, злобы, ненависти.

Все-таки было немного странно стоять здесь в жаркий летний день и размышлять о пережитом и будущем. Погода совершенно не располагала к тяжелым думам, а разве не такие мысли должны бы одолевать его, когда он переосмысливает то, как жил все эти годы? Кололся, чтобы забыться на время, выпрашивал дела в Скотланд-ярде, доказывал, что лучше всех — Шерлок с ироничной улыбкой покачал головой: что толку вспоминать плохое? Было немало светлых моментов, но не триумфы громких побед приходили на ум: теплый взгляд Джона, материнская забота миссис Хадсон, улыбка Молли, терпеливая поддержка Грэга, любовь в глазах Дианы... Все эти замечательные люди бескорыстно помогали ему, делали его жизнь значимой, и он отвечал им любовью, уж как умел, а потому, может быть, он не совсем безнадежен. У него действительно есть шанс на настоящее счастье.

Он невольно улыбнулся, вероятно, сегодня — лучший день в его жизни, он это очень четко понял прямо сейчас, когда вдруг почувствовал, что тугой узел внутри, который не давал ему покоя долгие годы, начал потихоньку ослабевать. Неужели вот такое простое осознание, что его жизнь небезнадежна, что он важен для некоторых людей, позволит ему примириться с собой и хоть немного полюбить себя?

— Слышь, мужык! Если ‘очешь топиться, сыми сразу ремень и ботинки — они ж разбухнут от воды, как их потом продашь, — грубый ворчливый голос прозвучал совсем рядом.

Шерлок вздрогнул и оглянулся, его так внезапно выдернули из размышлений — он даже не сразу не понял, что там бормочет бродяга, который топтался рядом, деловито изучая содержимое мусорной урны.