Далеко от яблони. Родители и дети в поисках своего «я»

Эми Ролофф выросла в семье, в доме которой мало что было приспособлено для нее[330]. Пришедшие в гости друзья недоумевали, почему телефон был расположен так, что ей нужно было забраться на табурет, чтобы достать до него. «Моя мама заявляла: „Если Эми придется научиться адаптироваться к жизни вне дома, то она прекрасно может научиться адаптироваться к жизни в доме“. В доме и в самом деле ничего не было сделано с учетом моих потребностей, и это была хорошая идея, потому что я стала более независимой». У Ролоффов два сына среднего роста и один, Зак, страдает ахондроплазией[331]. Эми не хотела создавать дом, который подходил бы для маленьких людей и казался бы чужим ее детям обычного роста, поэтому она все устроила «обычно». Она призывает Зака одновременно и гордиться своей карликовостью, и равнодушно относиться к ней. «Однажды он сказал: „Мама, мы играли, и дети были со мной грубы“. И тогда я ответила: „Зак, почему бы тебе не поблагодарить их за это? Возможно, это был тот самый момент, когда они перестали даже думать о тебе как о маленьком человеке и начали просто болтать с тобой? Это очень даже хорошо“».

Это уравнивающее всех отношение распространяется на каждого ее ребенка. Джереми старший и самый высокий. «Мне приходится напоминать Мэтту, что мы не можем использовать Джереми, потому что он высокий. Я не хочу, чтобы он думал, что он хорош для семьи только потому, что он высокий». Но даже New York Times, комментируя ее детей, появляющихся в телепрограмме, описывала Джереми как «великолепного молодого спортсмена, который с ленивой грацией управляет футбольным мячом», а его брата Захарию – как «умную и энергичную личность». Нет ничего плохого в умном и ярком образе, но интересно, как меняется выбор слов, когда автор даже с самыми добрыми намерениями описывает кого-то, чье тело считается некрасивым в рамках условностей нашего общества в целом.

Лиза Хедли ведет собственную радиопрограмму на радио NPR и является исполнительным директором группы спа-центров[332]. Раньше она была балериной. Она происходит из известной нью-йоркской семьи и живет между Нью-Йорком и Коннектикутом. Фильм, который она спродюсировала и сняла для канала HBO, «Гномы. Несказка» – очень радостный, но в то же время он ясно показывает, с какими трудностями сталкиваются люди, о чьих жизнях в нем идет речь. Лиза не обладала мудрым опытом этого фильма, когда родилась ее дочь Роуз и ей поставили диагноз «ахондроплазия». После рождения Роуз Лиза все еще находилась в больнице, и ей дали небольшую брошюру под названием «Мой ребенок – карлик»[333] и некоторые другие материалы, в которых были фотография беззубого человека, убирающего улицу, и еще одна, где карлики пасли овец. Лиза решила, что сделает все возможное, чтобы уберечь Роуз от подобных сценариев жизни.

Когда Роуз было два года, Лиза написала статью для журнала New York Times Magazine: «Одно только слово превратило нас с мужем в невольных членов сообщества, чьи узы – не только естественные радости и горести родительства, но и глубокая, сбивающая с толку печаль, – новое понимание случайных событий, искаженное ощущение реальности. Мне никогда, даже в самых безумных и катастрофических сценариях, не приходило в голову, что у меня родится ребенок, настолько отличающийся от других, что он притягивает к себе взгляды и меняет мое отношение к поездке в магазин или прогулке по пляжу. С самого начала я узнала, что то, как другие люди реагируют на непохожего ребенка, становится неотъемлемой частью вашего восприятия мира. Возможно, самое важное в реакции людей – это получение подсказок от меня: если я весела и позитивна, люди тоже будут рады отметить все особые качества моей дочери – яркие глаза и очаровательную улыбку»[334].

Когда Роуз исполнилось четыре и она начала осознавать свое состояние, Лиза отправила ее к детскому психологу, чтобы она была готова к отношению людей и к тому, что она может столкнуться с трудностями и проблемами, когда будет взаимодействовать с миром: «Роуз ходила к врачу один раз в неделю после школы. Но она возненавидела все это с первой минуты. Она не хотела говорить о себе. Она почти злилась. Я поняла, что мы лечили Роуз, превращая ее жизнь в то, что требует лечения, хотя на самом деле она в нем совершенно не нуждается».