Далеко от яблони

Троица склонилась над столом, голова к голове. Взору Грейс предстало Майино свидетельство о рождении с аккуратно впечатанными именами родителей, набор оттисков детских ступней, какие-то официальные документы и, наконец, конверт с красным штампом «Возврат отправителю».

– Вот. – Майя протянула его сестре.

Трясущимися руками Грейс взяла конверт. Сперва она не могла сообразить, что же в нем такого важного, а потом увидела. Адрес.

– Твои родители отправили письмо ей домой? – ахнула она. Пальцы дрожали так сильно, что конверт пришлось передать Хоакину.

Майя кивнула.

– Как… когда ты это обнаружила? Откуда у них адрес?

– Мне было десять, – ответила Майя. – Откуда адрес, не знаю. Они даже не догадываются, что я все это нашла.

– Ты узнавала, где это? Писала ей? Ты… – Грейс с трудом заставила себя остановить этот шквал вопросов. Хоакин рядом с ней ошеломленно крутил конверт в руках, словно тоже играл в детектива, искал новые улики.

– Нет, – покачала головой Майя. – Я просто убрала письмо на место. Время от времени я достаю его, смотрю на адрес, но… В общем, я не смогла. А может быть, – прибавила она, помолчав, – ждала, когда появитесь вы.

Грейс накрыла ладонью руку Хоакина, остановив его нервные движения.

– Хок, – обратилась она к брату, – хочешь сделать это?

– А ты…

– Нет, не я. Ты. Ты хочешь? Если нет, ничего страшного.

– Правда, Хоакин, – поддержала сестру Майя. – Ты… мы понимаем, что… Черт, не знаю, что говорить.

– Да, я этого хочу, – сказал Хоакин. – Я хочу, чтобы она на меня посмотрела. – Его голос напомнил Грейс шорох прибрежного песка, который волна уносит в океан. – Я готов, если вы поможете.

– Хорошо, – ответила Грейс. – Уверен?

– Да, – кивнул Хоакин.

– Тогда я тоже готова, – присоединилась Майя.

– Поедем на моей машине, – сказал Хоакин. – На следующих выходных?

– Заметано, – поставила точку Майя.

Грейс почувствовала, что снова может свободно дышать. Какое же это наслаждение!

Майя

Она действительно отлично умела хранить секреты. Слишком уж часто приходилось это делать. Хоакин и Грейс – первые, с кем Майя поделилась, до этого никому не говорила. Никому она не стала рассказывать и о том, что готова провести три часа за рулем, только чтобы проверить, живет ли ее биологическая мать по адресу, указанному на конверте. Тайна мелкими иголочками покалывала кожу, стремясь вырваться наружу. И, конечно, заставляла думать о Грейс.

Несмотря на то что Майя уже извинилась перед сестрой, она продолжала ей писать – по меньшей мере раз в день отправляла эсэмэску, снова и снова просила прощения за то, что взяла тот злосчастный телефон.

Я уже говорила, как сильно сожалею? Мне страшно жаль, что так вышло.

Май, все в порядке.

В следующий раз куплю тебе замороженный йогурт.

Терпеть не могу замороженный йогурт.

А-а-а-а! Я даже извиняться не умею!!!

Разумеется, у Майи остались вопросы. Правда ли, что рожать так больно, как говорят? Страшно ли было Грейс до и после того, как малышка (Майя никак не могла заставить себя называть ее Персик) появилась на свет? Неужели Грейс всю жизнь будет мучиться чувством вины? Исчезнет ли когда-нибудь с ее лица то выражение, с которым она рассказала им про ребенка?

А в три часа ночи, когда Майю вновь накрыла привычная бессонница, она размышляла о том, скучает ли по ней мама – та, что сейчас в реабилитационной клинике, – так же сильно, как Грейс – по своей дочке.

Майя видела фото клиники в интернете. Обстановка вроде неплохая, хотя шикарной ее не назовешь. Реклама обещала солнце, пальмы и полное восстановление, и все же Майе казалось, что за красивым фасадом заведения кроется тоска. Мысль о том, что маме там одиноко или страшно, была просто нестерпима, однако и не злиться на нее Майя не могла. Мама сама виновата, что там оказалась! Если бы она любила своих дочерей, как говорит, то давным-давно завязала бы с выпивкой. Изменилась бы ради них. С другой стороны, Майя понимала, что проблема гораздо глубже и разрешить ее она не в силах. Это пугало.

Вечером в среду, за ужином (домашняя еда у главы семейства получалась все лучше и лучше) папа прочистил горло и сообщил:

– В выходные маме разрешили принимать посетителей.

Майина рука с вилкой замерла на полпути ко рту, соус с макарон закапал в тарелку.

– В субботу в центре будет проходить семейный уик-энд. – Он никогда не называл это место лечебницей для зависимых или реабилитационной клиникой, только «центром», как будто мама на две недели укатила в лагерь Ассоциации молодых христиан и занимается там водной аэробикой. – Уверен, маме будет приятно увидеть вас обеих. Лично я еду и хотел бы, чтобы вы поехали тоже, но выбор за вами.