Дали глазами Аманды

В сентябре Дали повез меня в Барселону на пресловутый «Corte del Faraon», о котором он рассказывал мне годами. Эта безумная пьеса с поразительными песнями, рассмешила нас до слез. Дали знал все мелодии наизусть, отбивал такт ногой, и вид у него был мечтательный и восхищенный — иногда я видела его таким. Этот «Двор фараона» напоминал ему молодость, безумные барселонские ночи, юных каталонок, за которыми он бегал с Пикассо. Мы посмотрели еще «Ventafochs» (каталонскую Золушку), спектакль для детей, увиденный когда-то маленьким Дали. Я уже достаточно хорошо знала каталонский, чтобы оценить эти произведения. Дали пригласил молодого актера, игравшего прекрасного принца, на ужин, поскольку, он, по мнению мэтра, был бы очаровательным «женихом» для меня.

Мы были в Барселоне, когда Гонзало привел с собой маленького скромного человечка, желавшего удостоверить подлинность одной картины, пейзажа совсем маленького формата. Дали его перевернул, чтобы проверить качество холста, внимательно изучил пейзаж и подтвердил, что это действительно его юношеская картина, датируемая тридцатыми годами. Он стал расспрашивать по-каталонски смущенного сеньора. Откуда это полотно? Как он его приобрел?

Тот рассказал, что его хозяин хотел бы продать картину и просил около 5 миллионов песет. Дали желал получить картину обратно, но решил не тратить ни сантима: он затеял длинный спор, в результате которого человечек согласился обменять старый пейзаж на недавнюю акварель Дали. Мэтр подчеркнул, что на этом обмене его гость только выиграет: старая акварель очень беспомощна. Человечек получил таким образом топорную акварель, которую Дали соорудил в тот же вечер. Он заставил покупателя поклясться не продавать ее на публичных торгах и дал ему подписать бумагу.

— Вот так-то! — ликовал он. — И мне это ничего не стоило! Оцените глупость этого человека: старая загадка стоит гораздо больше, чем акварель, которую я ему всучил. Посмотрите на этот прекрасный пейзаж! Я был совсем молод, когда нарисовал его. Вы узнаете, что на ней изображено, я надеюсь?

Маленькая картина мне очень понравилась. Зная, что бесполезно просить его подарить ее мне (он подарил мне только несколько эскизов и одну акварель), я предложила себя в качестве покупателя.

— И она вам действительно нравится? — спросил он, раздумывая над моим предложением.

— Очень. Но это зависит от цены.

— Кажется, вы сейчас богаты.

— Не так, как об этом думают.

— Вы уже говорите, как каталонцы. Я предлагаю вам торг. Сегодня день обмена. Я дам вам картину, если вы останетесь на три дня больше.

— Но я уезжаю завтра. Это невозможно.

Я стала торговаться, улыбаясь:

— Два дня.

— По рукам! — сказал Дали, протягивая мне ладонь.

Это были два самых хорошо оплаченных дня в моей жизни! Я обняла его и поблагодарила. Он приложил указательный палец к губам, в знак того, что Гала ничего не должна знать. Из предосторожности я засунула картину в свой чемодан.

Между нами все было, как прежде. У него дома я не была суперзвездой из итальянских журналов, а только участницей игр трогательного старого гения.

Этот перерыв длился слишком мало, для того, чтобы я смогла полностью отдохнуть. Едва вернувшись в Лондон, я должна была уехать в Канаду. Я повезла с собой Анни вместо секретаря, потому что у меня было два билета. Ее присутствие меня успокаивало, потому что здесь, как и везде, меня гоняли, продавали, тащили из города в город. Не говоря уже о службе иммиграции, для которой любая особа, в паспорте которой значилось «певица», вызывала подозрение. Чтобы вознаградить нас за это ужасное турне, я повезла Анни в Нью-Йорк, которого она совсем не знала. Увы, ее привела в ужас идея о тысячах опасностей, которыми угрожает этот город одинокой женщине, и она поспешила в аэропорт на следующий день после нашего приезда, бросив меня в отеле «Сан-Режис»! Я осталась на несколько дней в Нью-Йорке, увиделась с несколькими друзьями: братьями Джеймсом и Джедом Джонсонами, Томом Кэшином, близнецами Гарсиа, Марком Бале, Андреа Портаго и многими другими. Но Дали почти не выходил из отеля «Сан-Режис», и я довольствовалась тем, что несколько раз столкнулась с ним, когда он выходил из лифта.

Я должна была вернуться в Италию, чтобы сниматься в одном фильме в Риме. Это был мой первый большой фильм, и я была очень взволнована, особенно тем, что мне пришлось делить афишу с Адриано Челентано — суперзвездой в своей стране. Фильм был идиотским и моя роль — еще более идиотской. Я должна была играть немецкую певицу во время войны. Это было нечто вроде карикатуры на Марлен Дитрих. Со мной обращалась как с кинозвездой. Визажисты и парикмахеры крутились вокруг меня, в то время как меня одевали в сверкающее платье Сирены. Когда я вошла на площадку в первый день съемок, техники и операторы мне зааплодировали. Потом было уже не так. «Звездная» система существовала всегда!