Дальнее зрение. Из записных книжек (1896–1941)

Но если вам доступно чувство несравненной Красоты в Библии, тогда вы уже не перестанете ее читать, в нее вчитываться. Прозаический протестантский морализм не мог удержать интереса к Библии народного!

1 октября 1923. Петроград

Все утекает, ничто неповторимо: значит, все исключительно важно. Заметьте, что это в самом деле принципиальная противоположность тому популярному воззрению, что все повторяется по одним и тем же законам, поэтому и важное в жизни принадлежит только этим абстрактным, общим законам, тогда как конкретная, текущая реальность сама по себе никакого пребывающего значения не имеет. Для того, кто видит в мире одни лишь более или менее повторяющиеся «вещи», Истина есть удобная для человека, моя собственная абстракция, которая меня успокаивает, удовлетворяет и вооружает для новых побед над «вещами». Для того же, кто однажды учуял в мире «лицо», истина есть страшно важная и обязывающая задача жизни, все отодвигающая в истории вперед, драгоценная и любимая, как любимое человеческое лицо, и дающая предвкушать свои решения не абстрактному ratio, а лишь той собранности и целокупности живых сил человеческого лица, которую мы называем совестью. Не ratio, этот рассудительный мещанин, всегда самодовольный и ищущий своего успокоения, а горячая совесть и любовь к человеческим лицам – вот кто наш надежный руководитель и строитель жизни!

Из того, что в большинстве случаев «благие порывы» человека кончаются при соприкосновении с «действительностью» жалкими карикатурами, человек бывает склонен сделать злостное (обиженное) обобщение в духе древнего Востока и Платона, что «действительность» вне человеческого «духа»; материя есть роковым образом карикатура и антагонист духа, истины и красоты. Лишь в очищении, изоляции и эмансипации от материи дух может жить в своей истине и красоте, в том, что есть для него подлинное Сущее.

Беда здесь в том, что человек не замечает корней карикатуры в себе самом, не усматривает своего авторства в переживаемых им карикатурах.

Древнехристианский подвижник со всею зоркостью усмотрел, что человек сам автор переживаемых им жизненных карикатур, и взялся за искоренение карикатуры из самого себя, воспитывая в себе новую природу. Окружающая тварь, материя, получила тогда оправдание от возводившихся на нее похулений. Человек понял, что надо мужественно переделывать самого себя.

Знаю я, что нечто делается вокруг меня; и нечто делается также во мне самом. И там, вне меня, и здесь, во мне самом, есть свои законы, свой порядок, которые надо изучать самостоятельно. Там я узнаю эти законы геометрии, тяготения, механики, химии; здесь я различаю принцип доминанты, закон Вебера-Фехнера, закон optimumi’a реакции для определенных средних величин влияющих на меня энергий.

Как я могу уследить исчезающий процесс, когда мои восприятия подчинены закону Вебера-Фехнера? Как я улавливаю постепенное прекращение шума в самоваре или постепенное замирание жизни и дыхания в умирающем человеке? В обоих случаях я принужден увеличивать возбудимость моих воспринимающих приборов, повышать интенсивность внимания; это постепенное усиление внутреннего возбуждения может дойти до настоящей тревоги, до общего возбуждения.

Одним из способов вызвать доминанту в центрах может служить постепенное ослабление одиночных ударов, падающих на нерв и удерживаемых затем на минимуме.

Мы лягаем неоправдавшиеся проекты нашей мысли и тогда обнаруживаем склонность унижать вообще свою наклонность к проектам, как «донкихотство». Однако забываем, что всеми научными открытиями мы обязаны ничему иному как именно проектам мысли. Неоправдавшийся проект «азотного дефицита», предложенный Либихом, мы ставим как типический минус для «вспомогательных теорий» вообще. Но забываем, что все множество открытий, которыми мы обязаны Либиху, сделаны им в том же порядке построения пробных проектов. Все люди всегда живут проектами. Из тысячи проектов оправдывается один. Это не мешает проективной деятельности быть единственным инструментом построения истины.

В донкихотовском рыцарском проекте больше трагического, чем смешного. Это трагедия человеческой природы, где лишь тысячами ошибок и ошибочных проб вырабатывается истина.

Рационалисты начали думать, что Истину можно познать независимо от нравственной праведности жизни.

Продолжая их, социалисты начали думать, что правильную жизнь в обществе возможно достичь независимо от праведности отдельных строителей этой жизни.

Все это – попытка плод добра принести от репейника!

Все это логическая и политическая алхимия.

«Нет такой политической алхимии, посредством которой можно было бы получить золотое поведение из свинцовых инстинктов» (Герберт Спенсер).

Новейшие социалисты полагают, что они социальными реформами успеют переплавить инстинкты людей, воспитать нового человека, переработать его в новую природу.

Тут существенный вопрос в том, возможно ли доброе перевоспитание инстинктов в человеке без его подвижнического труда над самим собою?