Дальтоник

— Ничего, — усмехнулась она горько, — ведь это же  м о й  день рождения!

Губерт размышлял, чем бы ее задобрить. Начать приставать с поцелуями абсолютно бессмысленно. Кондитерские в такое время уже закрыты, а ведь достаточно было купить коробку конфет! И тут его осенило:

— Поехали куда-нибудь поужинаем…

— Я уже поела и голода не испытываю… — Дагмар разложила на столе полосатую майку сына и перевела на утюге колесико регулятора.

— Ну вот, обиделась!.. — сказал Губерт с упреком.

— Почему? Я к твоему вниманию уже привыкла.

Он в бешенстве стукнул кулаком по столу:

— Прошу тебя! Ведь ты же не ребенок, чтоб не понять — я целый день провозился с норками! Их надо было забить, ты же сама понимаешь, что это такое! А пользы мне от них ничуть не больше, чем тебе! Я на себя и кроны не потратил!

Он был не совсем прав. Он имел от норок много больше, чем его жена. Дело ведь не только в деньгах!

В те дни, когда решилась его судьба, прежде чем впервые войти в крушетицкую школу, Губерт до малейших подробностей продумал план своих будущих дней, месяцев, а быть может, и лет. Он остро переживал, и, конечно, не без оснований, что с ним обошлись несправедливо. Он не стал выяснять, кто был инициатором его перевода: перепуганный ли насмерть директор или сам секретарь районного национального комитета. Если бы Губерт знал точно, то, возможно, стал бы бороться, но решение было прикрыто благовидным предлогом, а противник — аноним. В таких случаях трудно целиться, а тем более стрелять!

Итак, значит, Крушетице.

Каждый день двадцатиминутная тряска в автобусе. Что ж, можно пережить.

Губерта, скорее, коробило, что придется учить десятилетних сопляков. С ребятами, без пяти минут выпускниками, — разговор другой. Губерт старался научить их работать систематически и упорно, самостоятельно проводить опыты и уметь делать правильные выводы. Это у него получалось.

А это кто? Кого он будет учить? Перваки, улитки, червяки, гусеницы! Ты почему не стрижешь ногти? Что? А Коваржик обзывается!..

Впрочем, и это тоже кто-то должен выслушивать!

Но хватит! Теперь-то он станет строго следовать тому, что предписано. А что касается большего — дудки! Гори все огнем, он палец о палец не ударит. Раньше Губерт кипел на работе, глядя на него, активнее становились и другие преподаватели.

Теперь же, как только ему отведут кабинет, он станет там просиживать все переменки.

Предложенных, а тем более навязанных функций и общественных нагрузок брать на себя не станет! Все! Хватит!

Регулярно проводятся педсоветы, профсоюзные и партийные собрания. Губерт сидит позади, у самых дверей, и молчит.

В Крушетицах к нему постепенно привыкают.

Но Губерта Влаха вдруг начинает одолевать хандра, ощущение пустоты. Он в вакууме.

Не вышедший на пенсию пенсионер! Духовный инвалид, которому из милости дают работу, принимая во внимание его прошлые заслуги.

На него давит, пугая, обилие свободного времени, которого он прежде был лишен. Он слоняется по дому. Исправлены все замки, побелен погреб, он путается на кухне под ногами у Дагмар, целый день пилит на циркулярке три кубометра дров, которые сбросила у него во дворе машина лесничества, пытается читать, но не может сосредоточиться. Тогда он начинает окапывать сад! И окапывает до вечера.

Он прикрепляет к столбу радиоприемник, передают музыку и разные сообщения, к саду давно пора приложить руки, женщина-диктор рассказывает о разведении норки в домашних условиях, коротко информирует о выгодных заготовительных ценах и о том, как разводят норку за рубежом. Вечером Губерт объявляет жене, что займется разведением норок. Дагмар не возражает, более того, едет вместе с ним километров за двадцать от Тынца, в деревню, посмотреть, как все это выглядит…

В тот раз Губерт повернул свою «октавию» с площади в боковой проулок. Найти новенькую, недавно отстроенную виллу оказалось не трудно. У ворот стоял голубой «сааб». Дагмар заговорщически улыбнулась мужу. Их старенький драндулет рядом с этим ландо выглядел словно бедная родственница.

Но уезжая вечером, они уже нисколько не сомневались, что не пройдет и двух лет, как в их дворе будет блистать крикливой желтизной новенький «пежо» или «Р-5».

На субботу и воскресенье Губерт одалживает сварочный аппарат и сооружает восемь железных клеток. Его племянница Милена, что работает в Колине, в отеле, администратором, достает ему почти что даром списанный холодильник. Губерт привозит его и устанавливает в подвале под лестницей. Затем навещает всех мясников в округе, чтобы выяснить, нет ли у них большой мясорубки. Проходит почти три недели, пока во «Вторсырье» найдена подходящая — за пятьдесят крон мясорубка становится его собственностью. Остается лишь сменить моторчик. За это время Губерт успевает познакомиться с мясником Кучерой. Дагмар устраивает его сына на операцию в военный госпиталь в Стржешовицах. За эту услугу мясник согласен раз в неделю оставлять им мясо.

И только теперь можно наконец покупать норок. Губерт приобретает пятерых самочек и двух красавцев самцов.

Так Губерт Влах становится «норочником».