Дама из сугроба

– Скажите, Сандра… Можно вас так называть?

– Пожалуйста.

– Кто ваш любимый художник?

– Господи, разве можно ответить на такой вопрос! Их много!

– Ну, из русских?

– Их тоже много.

– Ну, например, Серов?

– О да! А еще Левитан, Врубель, Куинджи, Коровин…

– Понял. А вы пишете маслом?

– В основном да, хотя некоторые женские портреты предпочитаю акварелью… Но вас буду писать маслом. Кстати, вам нужен, что называется, парадный портрет?

– Нет, просто портрет человека…

– Человека и бизнесмена?

– Надеюсь, это не будет портрет Гиршмана, как у Серова? С монеткой? – улыбнулся Сутырин.

– Ну зачем же обезьянничать. Я надеюсь, смогу разглядеть в вас что-то другое…

– И я очень надеюсь.

Сандра вернулась домой очень довольная. Разговор с заказчиком прошел на редкость легко и без проблем. Далеко не всегда так бывает. Сутырин произвел на нее приятное впечатление. Кажется, вполне нормальный тип. Даже в живописи разбирается, знает про портрет Гиршмана… Думаю, особых трудностей не предвидится, правда, его жена дружит с Верочкой Белецкой… Отвратительнее бабы я, кажется, еще не встречала. Впрочем, какое мне дело до подруг его жены и до самой его жены тоже. Только пока будут эти сеансы, не надо оставлять на ночь Артема. Ни к чему это. Да и вообще… Он мне как-то ни к чему. Хотя в принципе золотой мужик. Но с ним никогда не получается говорить так упоительно легко и даже как-то искрометно, как с Тимуром… Хотя какой толк в искрометных разговорах? Как в потухшем и уже остывшем костре. Одна зола… И никаких искр. А пожалуй, ни с кем в моей жизни такого не было. Никто не метал искры… Она рассмеялась про себя. Правда, некоторые метали икру, а вот искры… Или я просто это придумала, и искры были совсем другого свойства? Сексуального? Ох, да ну его… этого… искромета. В кроссвордах сейчас стало встречаться слово «икромет». А Тимур для меня будет «искромет». Она рассмеялась, а смех для нее всегда был лучшим лекарством. Неужто можно одним смешным словом избавиться от наваждения? Кажется, да! И слава богу!

Сутырин приехал ровно в половине восьмого утра.

– Какой у вас необычный дом. Ох, а это что, круглое? Лестница? С ума сойти! Это вы сами придумали?

– Нет. Купила у одного краснодеревщика.

– А какая удобная…

– Вот моя мастерская. Вы первый, кого я буду здесь писать. А это мой друг! – Она указала на клетку с попугаем.

– Привет! Каков красавец! Кеша?

– Дуррак! Дуррак! Я Тимурр! Я Тимурр!!!

– У меня было такое впечатление, что всех попугаев Кешами кличут, – рассмеялся Сутырин. – Ну, извини, брат!

– Роман Евгеньевич, сядьте вот в это кресло. Вы ведь курите? Возьмите сигарету, вот так… Расслабьтесь… Я пока буду рисовать…

Она взяла в руки альбом и стала делать карандашные наброски.

– А разговаривать можно?

– Даже нужно!

– Дом совсем новый. Вы недавно переехали?

– О да, перед Новым годом.

– А раньше где вы работали?

– Снимала халабудку. Не хотела, чтобы сын дышал красками.

– Но вы же знаменитый художник! От Союза художников у вас не было мастерской?

– Да что вы! Я же не член Союза.

– Но почему?

– У меня нет высшего образования. То есть, я окончила в свое время юрфак МГУ, но…

– Так вы что, самоучка?

– Можно и так сказать. Правда, я два года ходила в художественную студию…

– Ну надо же! Я видел некоторые ваши работы. Они абсолютно не выдают в вас самоучку. Редкое качество.

– И какие же мои работы вы видели, кроме портрета мадам Белецкой?

– Видел кое-какие ваши пейзажи у Вишневецких. И еще портреты Гусева и Майского. Просто здорово! Но как вам удалось пробиться на этот рынок?

– Да я и не пробивалась. Как говорил Булгаков, сами пришли и принесли заказы… Видимо, удалось потрафить. Но если честно, я больше люблю пейзажи писать…

– Что, рожи надоели?

Она взглянула на него с интересом.

– Да не то чтобы…

– То есть, вы пишете портреты для денег?

– Да! Благодаря портретам я смогла нормально вырастить сына, построить дом… Да я люблю писать портреты, очень, мне это интересно. Просто в идеале хотелось бы писать тех, кого самой захочется. Только и всего.

– А меня вам захотелось бы писать?

– Вы кокетничаете?

– Так! Отбрили! – засмеялся он. – Поделом мне, нечего задавать идиотские вопросы.

Она молчала.

Часа через два Сандра отложила альбом и сказала:

– На сегодня все! Завтра уже буду писать. Хотите кофе?

– Хочу, но времени уже нет совсем. Спасибо! Тогда до завтра.

Он уехал.

Сандра просматривала свои наброски. Кажется, удалось схватить суть… Этот человек – заложник своего окружения, хотя он явно выше него на целую голову. И жена его, по-видимому, такая же пошлая дура, как Верочка Белецкая. Можно, конечно, заглянуть в Интернет, посмотреть, что за птица, но лень. И зачем мне знать, какая у него жена. Захочет, сам скажет, а я просто пишу портрет для офиса. И только!

А Сутырин был впечатлен этим сеансом у Ковальской. Интересная женщина, необычная, умная. Острая. Ну да ладно. Времени нет ни на что.

Вечером жена спросила:

– А почему это ты ездишь к этой Ковальской? Могла бы и она приехать, не развалилась бы за такие бабки.

– Мне так удобнее. И ей тоже. Она работает у себя в мастерской. Там специальное освещение.