Читаем Дама привидение полностью

Когда б моя желала храбрость,

Потребовав, найти ответ,

Пускай поверит ваша дерзость,

Что без него я б не остался.

Спросил я, в чем была обида,

Или досада в чем была:

Он просто вежливость - вопрос мой,

Явить учтивость надлежало,

И при дворе ей обучают,

Так не пятнайте же теперь

Столицу славою дурною,

Чужой здесь вежливости учит

Тех, кто знаком с ней быть обязан.

Дон Луис

Кто думает, что не могу

Ей обучать...

Дон Мануэль

Язык сдержите,

За сталью речь.

Дон Луис

Вполне согласен.

(Обнажают шпаги и бьются.)

Косме

Кому придет охота драться!

Родриго

Эй вы там, шпагу наголо!

Косме

А шпага у меня девица,

Без объяснений невозможно

Так запросто с ней обращаться.

СЦЕНА 4-я

Донья Беатрис, Клара, в мантильях.

Дон Хуан и толпа. - Те же.

Дон Хуан

Пусти же, Беатрис, меня!

Донья Беатрис

Ты не пойдешь туда!

Дон Хуан

Заметь, что

С моим тут братом поединок.

Донья Беатрис

Вот горе!

Дон Хуан (к Дону Луису)

Я с тобою рядом.

Дон Луис

Стой, Дон Хуан, остановись.

Ты мне не храбрости прибавил,

А делаешь меня трусливым.

Заметьте, кабальеро, если

Один дуэль я не отверг,

Теперь, когда приходит помощь,

Я поединок оставляю,

Так явно, что не трусость повод.

Идите с Богом. Не могу

Сражаться, против благородства,

С тем, кто свою являет доблесть.

Идите с Богом.

Дон Мануэль

Почитаю

За блеск и тонкость чувства вас.

Но, если бы у вас случайно

Еще сомненье оставалось,

Меня найдете, где хотите.

Дон Луис

Вам добрый час.

Дон Мануэль

Вам добрый час.

Дон Хуан

Что вижу я и что я слышу!

Дон Мануэль!

Дон Мануэль

Вы, Дон Хуан!

Дон Хуан

Душа моя в недоуменья,

Не ведает, что предпринять ей.

Я вижу ссору брата с другом,

(Одно и то же брат и друг)

Узнать я должен, в чем тут дело.

Дон Луис

Причина вот. Тот кабальеро

Вступился за слугу, который

По глупости предлогом был

Того, что я с ним был невежлив.

И это все.

Дон Хуан

Коль так, позволь мне

Его обнять. Гость благородный,

Что ждем, и есть Дон Мануэль.

Брат, подойди. Вы оба бились

Равно и, доблесть показавши,

Должны вы с этого мгновенья

Друзьями быть, и быть вдвойне.

Обнимемся.

Дон Мануэль

Пред тем как вас я

В объятья заключу, позвольте

Сказать мне, что, увидев храбрость

Сеньора Дон Луиса, я

Ему услуги предлагаю.

Дон Луис

Я друг ваш, и меня печалит,

Что не узнал я вас немедля,

Мне мог бы это показать

Ваш смелый нрав.

Дон Мануэль

Но ваша смелость

Меня довольно покарала.

Я ранен в руку.

Дон Луис

Я хотел бы

Тысячекратно ранен быть.

Косме

Какая вежливая ссора!

Дон Хуан

Идемте сделать перевязку.

Ты, Дон Луис, пока побудь здесь,

Ждет Донья Беатрис меня,

Ты ей поможешь сесть в карету

И извинишься перед нею

За то, что я пред ней невежлив.

Идемте же в мой дом, сеньор,

Сказать вернее, в ваш, - там рану

Обмоем мы и перевяжем.

Дон Мануэль

Да ничего.

Дон Хуан

Идем скорее.

Дон Мануэль (в сторону)

Как это грустно для меня:

Мадрид меня встречает кровью.

Дон Луис (в сторону)

Какая для меня досада,

Что так узнать и не пришлось мне,

Кто эта дама.

Косме (в сторону)

Заслужил

Мой господин то, что имеет:

Пускай вперед остережется

Быть Дон Кихотом перекрестков {7}.

(Дон Мануэль, Дон Хуан и Косме уходят.)

СЦЕНА 5-я

Дон Луис, Донья Беатрис, Клара,

Родриго.

Дон Луис

Ну, буря пронеслась теперь.

Верните же лицу, сеньора,

Цветы, которые увяли,

Пусть больше обморочный холод

Не студит вашу красоту.

Донья Беатрис

Где Дон Хуан?

Дон Луис

Он умоляет,

Чтобы его вы извинили.

Долг отозвал его к заботам

О друге раненом сейчас.

Донья Беатрис

О горе! Смерть моя! Кто ранен?

Он? Дон Хуан?

Дон Луис

О, нет, сеньора,

Не Дон Хуан. Когда бы ранен

Был брат мой, разве смог бы я

Быть так спокоен? Не пугайтесь.

Несправедливо, чтобы оба

Вы - впали в грусть, а я - в досаду,

Когда совсем не ранен брат.

Грусть, говорю я, - грустно видеть,

Что так печалитесь вы сильно

Воображаемой печалью,

Что жжет через мечту сильнее.

Донья Беатрис

Прошу сеньора Дон Луиса

Заметить, что ценю учтивость,

И оттого, что это ваша,

И оттого, что в ней любовь.

Но не могу я отвечать вам.

В том виноваты лишь созвездья:

Где волю не являют звезды,

Там тяжбу нужно прекратить.

И если при дворе оценят

То, что бывает очень редко,

Цените же мою правдивость,

Не часто встретишь так ее.

Прощайте. Оставайтесь с Богом.

(Донья Беатрис и Клара уходят.)

СЦЕНА 6-я

Дон Луис, Родриго.

Дон Луис

Идите с Богом. Ну, Родриго,

Мне не везет. Увидел даму,

Пленяет видом. Кто она?

Хочу узнать, но я задержан

Глупцом и ссорой. Что здесь хуже?

Не знаю. Бьюсь, приходит брат мой,

И мой противник - друг ему.

Меня он оставляет с дамой,

Чтобы пред ней я извинился,

Мне в даме только огорченье.

Одна закутана до глаз

И от меня бежит проворно,

Глупец толчется по дороге,

Чужой меня убить желает,

А брат его уводит в дом

Как гостя, и другая дама

Являет мне пренебреженье.

Весьма со мной судьба сурова.

Родриго

Из неприятностей таких

Какую чувствуешь ты больше?

Сказать?

Дон Луис

Никак не угадаешь.

Родриго

Всего обиднее, что брат твой

С красавицею Беатрис

Тебе сейчас внушает ревность?

Дон Луис

Ошибся.

Родриго

Ну так в чем забота?

Дон Луис

Уж если говорить серьезно,

(Я доверяюсь лишь тебе),

В том наибольшая забота,

Что так мой брат неосторожен:

Он в дом наш приглашает гостя,

И гость, Родриго, молодой,

Сестру красивую имея,

Она вдова и молодая,

И держит так ее он скрытно,

Что солнце ведает едва

О том, она живет ли в доме.

Как родственница навещает

Ее лишь Беатрис.

Родриго

Перейти на страницу:

Похожие книги

The Voice Over
The Voice Over

Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. *The Voice Over* brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns... Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. The Voice Over brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns of ballads, elegies, and war songs are transposed into a new key, infused with foreign strains, and juxtaposed with unlikely neighbors. As an essayist, Stepanova engages deeply with writers who bore witness to devastation and dramatic social change, as seen in searching pieces on W. G. Sebald, Marina Tsvetaeva, and Susan Sontag. Including contributions from ten translators, The Voice Over shows English-speaking readers why Stepanova is one of Russia's most acclaimed contemporary writers. Maria Stepanova is the author of over ten poetry collections as well as three books of essays and the documentary novel In Memory of Memory. She is the recipient of several Russian and international literary awards. Irina Shevelenko is professor of Russian in the Department of German, Nordic, and Slavic at the University of Wisconsin–Madison. With translations by: Alexandra Berlina, Sasha Dugdale, Sibelan Forrester, Amelia Glaser, Zachary Murphy King, Dmitry Manin, Ainsley Morse, Eugene Ostashevsky, Andrew Reynolds, and Maria Vassileva.

Мария Михайловна Степанова

Поэзия
100 жемчужин европейской лирики
100 жемчужин европейской лирики

«100 жемчужин европейской лирики» – это уникальная книга. Она включает в себя сто поэтических шедевров, посвященных неувядающей теме любви.Все стихотворения, представленные в книге, родились из-под пера гениальных европейских поэтов, творивших с середины XIII до начала XX века. Читатель познакомится с бессмертной лирикой Данте, Петрарки и Микеланджело, величавыми строками Шекспира и Шиллера, нежными и трогательными миниатюрами Гейне, мрачноватыми творениями Байрона и искрящимися радостью сонетами Мицкевича, малоизвестными изящными стихотворениями Андерсена и множеством других замечательных произведений в переводе классиков русской словесности.Книга порадует ценителей прекрасного и поможет читателям, желающим признаться в любви, обрести решимость, силу и вдохновение для этого непростого шага.

авторов Коллектив , Антология

Поэзия / Лирика / Стихи и поэзия
Зной
Зной

Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни. Глория перестает понимать, где заканчивается реальность и начинаются иллюзии, она полностью растворяется в жарком мареве, готовая ко всему самому необычному И необычное не заставляет себя ждать…Джесси Келлерман, автор «Гения» и «Философа», предлагает читателю новую игру — на сей раз свой детектив он выстраивает на кастанедовской эзотерике, облекая его в оболочку классического американского жанра роуд-муви. Затягивающий в ловушки, приманивающий миражами, обжигающий солнцем и, как всегда, абсолютно неожиданный — таков новый роман Джесси Келлермана.

Джесси Келлерман , Михаил Павлович Игнатов , Н. Г. Джонс , Нина Г. Джонс , Полина Поплавская

Детективы / Современные любовные романы / Поэзия / Самиздат, сетевая литература / Прочие Детективы
Рубаи
Рубаи

Имя персидского поэта и мыслителя XII века Омара Хайяма хорошо известно каждому. Его четверостишия – рубаи – занимают особое место в сокровищнице мировой культуры. Их цитируют все, кто любит слово: от тамады на пышной свадьбе до умудренного жизнью отшельника-писателя. На протяжении многих столетий рубаи привлекают ценителей прекрасного своей драгоценной словесной огранкой. В безукоризненном четверостишии Хайяма умещается весь жизненный опыт человека: это и веселый спор с Судьбой, и печальные беседы с Вечностью. Хайям сделал жанр рубаи широко известным, довел эту поэтическую форму до совершенства и оставил потомкам вечное послание, проникнутое редкостной свободой духа.

Дмитрий Бекетов , Мехсети Гянджеви , Омар Хайям , Эмир Эмиров

Поэзия / Поэзия Востока / Древневосточная литература / Стихи и поэзия / Древние книги